Глава четвертая. Последние обэриутские годы. Поэзия обэриутов (Д.Хармс, Ю.Д.Владимиров, А. И. Введенский) Обэриуты для детей

Искусство, как и наука, никогда не стояло на месте, и доказательством тому могут служить не только достижения творцов нашего времени. В начале ХХ века общество отреклось от многих устоев былой жизни, эта тенденция прослеживалась в моде, в законах, в социальных тенденциях и, конечно же, в литературе. В данной отрасли одними из наиболее нестандартных и инновационных на то время были обэриуты. Это некое объединение писателей, которые напрочь отказались от традиционных форм искусства, и сейчас мы разберемся в том, что же они взяли в качестве замены.

Знакомство с группой и ее творчеством

Итак, поэтическое объединение под названием ОБЭРИУ зародилось в Советской России, в городе Ленинграде. 24 января 1928 года в Доме Печати прошло собрание, получившее название «Три левых часа», все участники которого объявили о своем вступлении в нишу «левого» искусства. Данная аббревиатура расшифровывается как «Объединение реального искусства», при этом буква «у» сюда добавлена лишь в качестве дополнения. Многие полагают, что эта деталь наглядно демонстрирует мировоззрение данных поэтов. В этот же день был опубликован и первый (и последний) манифест, в котором излагался отказ от привычных форм искусства и закреплялись новые литературные взгляды. Отныне творчество обэриутов становилось авангардным, в стихотворениях появлялась новая смысловая нагрузка, которая была ориентирована на экзистенциализм и прочие глобальные вопросы человечества.

История создания

Обэриуты - это собирательное название, которое было официально закреплено за поэтами в 1928 году, но стоит сказать, что данные тенденции в литературе появились задолго до этого времени. Старт формирования группы приходится на 1925 год, когда поэты Хармс, Введенский, Заболоцкий и Бахтерев объединились под общим псевдонимом «Чинари». Год спустя это название поменяли на «Левый фланг», а еще позднее сменили на «Академию левых классиков». В 1928 году 24 января вечером в Доме Печати состоялось собрание «Три левых часа», на котором окончательно было выбрано название - «Поэты-обэриуты», а также был закреплен список участников.

• Час первый - поэты вступают в группу: А. Введенский, Н. Заболоцкий, Д. Хармс, И. Бахтерев, К. Вагинов.
• Час второй - постановка пьесы по рассказу «Елизавета Бам», который написал Даниил Хармс.
• Час третий - просмотр смонтированного фильма «Мясорубка», который создал Александр Разумовский.

Участники и сторонники авангардного творчества

Собрание «Три левых часа» документально закрепило ядро ОБЭРИУ, его основу. Позднее сформировался состав, участники которого официально вступили в эту группу. Итак, с 1928 года обэриуты - это Д. Хармс, И. Бахтерев, К. Вагинов А. Введенский, Н. Заболоцкий, Ю. Владимиров, и Дойвбер Левин. Творчество этих людей основывалось в первую очередь на отказе от «заумного» языка, от сложных литературных оборотов и приемов. В основе лежал гротеск, абсурд и алогизм. Конечно же, у общественных масс подобные тенденции вызывали негативную реакцию, в особенности у правящей верхушки страны. Однако среди людей обэриутов нашла поддержку. Разделить их творческие взгляды смогли: писатель поэт Николай Олейников, филолог Николай Харджиев, философы Леонид Липавский и Яков Друскин. Поддержка нашлась и со стороны художников: Павел Мансуров, Казимир Малевич, Павел Филонов, Владимир Стерлигов, а также челны сообщества МАИ, художницы Алиса Порет и Татьяна Глебова.

Философия

В своем манифесте писатели-обэриуты публично заявили: «Кто мы? Почему именно мы?... Мы - поэты нового искусства и нового мироощущения. Смысл искусства и слова в нашем творчестве углубляется и значительно расширяется, но никак не разрушается. Любой предмет в первую очередь очищается от шелухи, литературной и обиходной, и лишь после становится творением».

Оплотом для поэтов стали такие принципы, как отсутствие логики, речевые и языковые аномалии, грамматические ошибки, фрагментарность, самоопровержение или релятивность. Суть последнего приема заключалась в том, что каждый последующий фрагмент текста опровергал предыдущий, который, в свою очередь, не изымался. Как пример можно рассмотреть рассказ «Голубая тетрадь номер 10», который написал Даниил Хармс. Начало его таково: «Был один рыжий человек…». После становится известно, что у этого человека не было ни волос, ни ушей, ни носа - ничего.

«Пятое значение»

Литераторам достоверно известно, что существует четыре значения предмета, среди которых эмоциональное, начертательное, эстетическое и целевое. Однако было необходимо создать нечто, что обеспечило бы сам факт существования предмета - так размышляли обэриуты. Это должно было быть такое значение, которое освободило бы объект от различных условных связей и сделало бы его независимым. В теории данный аспект сложно постичь, так как данное творчество строится на абсурдных теориях, поэтому сейчас мы рассмотрим конкретный пример. Стихотворение Введенского «За кончик буквы взяв, я поднимаю слово шкаф» наглядно демонстрирует нам присутствие «пятого значения». Здесь любое слово можно рассматривать как отдельный предмет, а предмет, в свою очередь, как самостоятельное слово.

Творчество

Эксперименты обэриутов в области литературы достаточно разнообразны по своему подходу. Каждый отдельно взятый автор имеет свои «фишки», свой стиль и направленность. Объединяет поэтов, пожалуй, повсеместный алогизм, который напрочь разрушает стереотипы восприятия литературы. Подобная тенденция заставляет нас смотреть на общую картину через призму гротеска, видеть ее совсем иначе, нежели в классическом варианте. Кроме того, отсутствие последовательности событий, нетипичные и многочисленные «ошибки» заставляют мозг читателя самостоятельно сопоставлять все части в общую картину. Ну а теперь пришло время ознакомиться с особенностями творчества одних из самых ярких представителей данной группы литераторов.

Александр Введенский - поэт-обэриут

Этот автор наиболее выдающийся среди представителей данного течения, и все благодаря тому, что его творчество максимально приближено к классике и легкое в восприятии. Главным образом Введенский работает со структурой самого языка. Его творения имеют привычные размеры (как у Пушкина, например), в них нет сложной рифмы, оборванных фраз и заумных терминов. Лексика простая, речевые структуры весьма распространенные, слова рифмуются до боли просто, и это легко запоминается. Вроде бы в его стихах все прозрачно, грамотно и понятно, но что-то неуловимое не дает читателю окончательно осознать суть происходящего. Дело в том, что поэт использует абсолютно непредусмотренные речевые обороты, он сочетает слова, которые никогда ранее не стояли рядом, тем самым образовывая неформулируемый, неуловимый смысл.

Увы, стоял плачевный стул,

На стуле том сидел аул,

На нём сидел большой больной,

Сидел к живущему спиной.

Он видел речку и леса,

Где мчится стёртая лиса.

Хармс

Творчество данного поэта, который не менее популярен, нежели предыдущий, основано преимущественно на семантической бессмыслице. Во многом Даниил Хармс похож на Введенского - он так же объединяет несочетаемые между собой слова, создает некую иллюзию смысла. Читая его стихи, на первый взгляд кажется, что все четко и понятно. Но едва закончишь последнюю строчку, содержание теряется, приходится перечитывать, и не один раз, дабы уловить хоть долю того, что пытался передать автор. Вторая черта, которой характеризуется творчество Хармса, - это «заумь». Он создает новые слова, вписывает их в стихотворения, и, находя таковые в той или иной строчке, можно догадаться об их смысле.

Я шел зимою вдоль болота
В галошах,
В шляпе
И в очках.
Вдруг по реке пронесся кто-то
На металлических
крючках.

Я побежал скорее к речке,
А он бегом пустился в лес,
К ногам приделал две дощечки,
Присел,
Подпрыгнул
И исчез.

Проза Хармса

Этот обэриут прослыл в свое время не только как поэт, но и как писатель пьес и рассказов. Как и стихи обэриутов, проза Хармса носила абсурдный характер, была основана на бессмысленных словосочетаниях, событиях, которые не связаны друг с другом, и частой смене настроения. Примечательной чертой его рассказов стала бытовая тематика. До гротеска доводились различные жизненные ситуации, которые могли происходить в магазине, на вокзале, во время ужина или светского мероприятия. Любой диалог в произведениях автор представлял в жанре, который не имел названия, но был четко противоположным привычному нам стилю изложения.

Николай Заболоцкий

Литературные творения Заболоцкого объединяют в себе непривычные и даже немного нелепые метафоры, которые, однако, объединяются в четкий смысл. Дочитав его стихотворение до конца, читатель осознает его суть и предмет, понимает, на что было направлено перо автора. Однако само произведение буквально переполнено гиперболами, нетипичными сравнениями, антропоморфностью не только животных, но и предметов быта, явлений природы. Стоит также отметить, что окончательная мысль или смысл стиха не всегда предсказуем. Произведения Заболоцкого одни из тех, которые будут держать вас в напряжении до последней минуты, и лишь в конце вы сможете понять, к чему были написаны все вышестоящие семантические формы.

Гляди: не бал, не маскарад,
Здесь ночи ходят невпопад,
Здесь от вина неузнаваем,
Летает хохот попугаем.

Николай Олейников

Поэзия данного обэриута имеет весьма глубокий и достаточно понятный читателю смысл. Невзирая на аллегории, метафоры и символизм, автор грамотно передает всю суть своей мысли и формирует ее в простые рифмованные стоки. Во многом творчество Олейникова можно охарактеризовать как пародию, в которой он высмеивает различные слабости людей или системы, или же показывает нам изнанку бытия, поднимает крайне важные и даже трагические вопросы. Наиболее ярким его произведением считается «Таракан». которое рассказывает нам о трагической судьбе насекомого, который стал предметом для проведения опытов. Таракан ничтожен для человека, однако автор говорит нам, что он тоже живой, тоже имеет душу и хочет жить.

Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.

Таракан к стеклу прижался

И глядит, едва дыша.

Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа...

Критика современников

Существование объединения реального искусства ставило под угрозу новые политические и социальные тенденции советской России. В ведущих ленинградских издательствах участники этой группы получали многочисленные отказы, пресса умалчивала об их существовании, а впоследствии называла предателями, врагами и шпионами. В 1930 году прошло последнее публичное выступление, на котором зачитывались стихи обэриутов, а также проводилась развлекательная программа с участием фокусника Пастухова. В честь него вышла разгромная статья в газете «Смена», в которой данное действо назвали «заумным жонглерством», а всех причастных к нему - противниками пролетариата и заговорщиками. За ней последовали подобные отрицательные отзывы и рецензии, что побудило вскорости государственные органы перейти к решительным действиям.

Репрессии и преследования

В 1931 году объединение реального искусства официально перестало существовать. Хармса, Введенского и Бахтерева арестовали по государственному делу, после чего сослали без права на дальнейшее возвращение. Оставшиеся члены группы продолжали сотрудничать, однако уже не выступали и не издавались как ранее. В заключении в 1941-1942 годах умерли Введенский и Хармс, а пришедшая на нашу землю война забрала жизни Левина и Липавского. Стоит упомянуть, что Николая Олейникова расстреляли еще в 1937 году. Оставшиеся обэриуты оказались в заблокированном Ленинграде, который постоянно подвергался штурму и нападениям со стороны фашистов. В этих условиях были утрачены многочисленные наработки авторов, сгорали и терялись целые пьесы, сборники стихотворений и отдельные наработки. Из-за этих событий единственным взрослым сочинением Юрия Владимирова, которое дошло до наших дней, стало «Физкультурник». Недетские произведения Левина были полностью утрачены, как и прозаические творения Введенского, в том числе культовый рассказ «Убийцы вы дураки».

«Оттепель»

После 1956 года народ постепенно начал воскрешать некогда погубленное творчество великих поэтов и писателей. Начали издаваться детские стихотворения Хармса и Введенского. Они печатались не только в России, но и на Западе благодаря усилиям Владимира Эрля и Михаила Мейлаха. Окончательно запрет на творчество обэриутов был снят в годы перестройки, когда советская цензура утратила свое значение и творческий диапазон значительно расширился. Стоит сказать, что один из поэтов данной группы - Игорь Бахтерев, сумел протянуть все эти годы и сохранил свои творческие навыки вплоть до момента смерти в 1996 году. Его работы начали издавать еще в 70-х годах, при этом печатались не только старые наработки, но и новые произведения. В 80-е и в первой половине 90-х он продолжал сочинять, при этом не изменяя авангардному стилю.

Обэриуты для детей

В силу того, что писатели объединения реального искусства постоянно находились под колпаком угроз и репрессий со стороны правительства, многие из них перешли, так сказать, в детскую нишу творчества. В частности, Введенский, Хармс, Бахтерев, Владимиров и Заболоцкий активно писали стихи для детворы, которые были более простыми и понятными, нежели творения для взрослой публики. Но, как ни странно, даже в столь невинных на первый взгляд творениях заключался трагический или же сатирический замысел авторов. впоследствии это стало одной из причин, по которым произвели арест главных активистов литературной группы.

Ленинградская литературно-философская группа «Объедине­ние реального искусства» вошла в историю авангарда под сокра­щенным названием ОБЭРИУ. Эта аббревиатура, по мнению авторов, должна восприниматься читателем как знак бессмыслицы и нелепицы.

В своем манифесте от 24 ян­варя 1928 года обэриуты заявили, что они «люди реальные и кон­кретные до мозга костей», что необходимо отказаться от обиход­но-литературного понимания действительности ради «нового ощу­щения жизни и ее предметов»; они размежевались с поэтами-«за-умниками» и футуристами и поставили своей задачей создать «ре­ализм необычайного». Исходной точкой провозглашалось детское видение мира: «Ребенок мудр, потому что он не знает условных, привнесенных в жизнь порядков, он первый сказал, что король гол, и тем самым открыл всем глаза». По идее обэриутов, искус­ство вовсе не отражает жизнь, оно само по себе, оно живет по своим законам. Их привлекало искусство неофициальное, близ­кое к традициям скоморохов, народного театра.

Отличие обэриутов состояло в том, что они отказались от поис­ков в сферах мистико-религиозных, этико-философских или идеолого-эстетических мыслей. Их молодые умы обратились к мате­матике, геометрии, физике, логике, астрономии и естественным дисциплинам . Так, Хармс придумал совершенный, по его мнению, подарок - «деревянную палочку, на одном конце которой находится ша­рик, а на другом кубик». Такой предмет можно держать в руках, а если его положить, «то все равно куда». Подарок, идея которого навеяна геометрическими игрушками для годовалых младенцев, не имеет ничего общего с отражением реальности и вместе с тем несет радость, является результатом творческого озарения.

«Это единственное, чем я горжусь: вряд ли кто чувствует гар­моничность в человеке, как я», - говорил Хармс, при этом он еретически «поверял алгеброй гармонию». Однако и алгебра его была ересью , потому что он не верил в науку, имеющую утили­тарный практический характер. Что может сказать наука о челове­ке? -

Человек устроен из трёх частей,

Из трёх частей,

Из трёх частей.

Хэу ля ля.

Дрюм дрюм ту ту!

Из трёх частей человек.

Арестованный Хармс на допросе 13 января 1932 года так пояс­нял следователю замысел стихотворения «Миллион» (1930): «В "Миллионе" тема пионерского движения подменена мною простой маршировкой, которая передана мною и в ритме самого сти­ха , с другой стороны, внимание детского читателя переключает­ся на комбинации цифр»:

Раз, два, три, четыре, полтораста

и четырежды на четыре,

четыре, двести тысяч

сто четыре на четыре,

на четыре, и еще потом четыре!

Пересчитывать объекты - занятие нелепое, объекты от этого теряют «лица» (вместо живых лиц пионеров читателю начинают мерещиться безглазые нули). Заниматься же абсолютной, «чистой» математикой хорошо, так постигаются особенности каждого чис­ла (например, четыре), а также разница между обычным количе­ственным числом (4) и числом-понятием, означающим беско­нечное множество, свойства порядка и хаоса.

В мартовском номере «Чиж» за 1941 год публикует стихотворе­ние «Цирк Принтинпрам», в котором Хармс продолжает отстаи­вать право чисел, так сказать, на самоопределение : «невероятное представление» состоит из «удивительных номеров» (слово «но­мер» в данном случае имеет дополнительное значение числа). Кло­уны, силачи, ученые ласточки и комары, тигры и бобры не про­сто актерствуют, но представляют математические игры:

Четыре тысячи петухов

И четыре тысячи индюков

Из четырёх сундуков.

Бесстрастно и педантично анализировали обэриуты реальные или ими же вымышленные «случаи». Может быть поэтому их твор­чество оценивалось читателем, воспитанным в консервативных традициях, как «жестокое» или находящееся вне этики.

Обэриуты по-своему решили весьма трудную в детской лите­ратуре проблему иронии (известно, что из всех видов комиче­ского дети позднее всего воспринимают именно иронию): в час­тности, Хармс позволил себе смеяться над нравственно-дидак­тическими штампами детской литературы , над педагогикой в кар­тинках .

Он якобы «серьезно» воспроизвел модель нравоучитель­ного детского рассказика: «Бабушка уронила иголку. Как отыс­кать ее в куче песка? Бабушка очень огорчилась. Но Маша уже бежала из дома с магнитом в руке. Она быстро провела магнитом раз-другой по песку. - Возьми свою иголку, бабушка! - сказала Маша» («Умная Маша и ее бабушка»). Папа с ружьем, бегущий за хорьком с ужасным намерением в стихотворении «О том, как папа застрелил мне хорька» (1929). Маша, исполненная ума и добродетели, бегущая с магнитом в руке, - оба героя в равной степени абсурдны сами по себе, несмотря на логичность их по­ступков. Да и сами истории рассказаны столь значительным то­ном, что не могут не вызвать веселья. Хармс, обратившись к дет­ской литературе, вероятно, почувствовал ее пародийную приро­ду-в ничтожном поводе для написания значительного текста

Может быть, обэриуты и не нуждались в категориях Добра и Зла, чтобы создать свою модель мира и человека, однако и они, подобно тургеневскому нигилисту Базарову , пережили крах идей при столкновении с реальностью . Им суждено было исчезнуть (ко­нечно, не без участия внешних сил, «органов») из поля внима­ния читателей на долгие десятилетия, как исчез загадочный пер­сонаж стихотворения Хармса «Из дома вышел человек...».

Творчество Николая Заболоцкого не во всем совпадало с обэриутской концепцией поэзии. Поэт увлекался натурфилософски­ми идеями Лейбница, Тимирязева, Циолковского, народной аст­рономией, он верил в разум, свойственный всей живой и нежи­вой природе. В его стихах звери и растения - уже не литературные олицетворения и аллегории, а мыслящие существа , поэтому можно по-детски сказать: «Корова мне кашу варила, /Дерево мне сказку читало», - можно увидеть «лицо коня» или как цветок машет «маленькой ручкой». Сама Вселенная разгадывает детскую загадку в «Песенке о времени»:

Лёгкий ток из чаши А

Тихо льётся в чашу Бе,

Вяжет девка кружева,

Пляшут звёзды на трубе.

(«Время», 1933)

Н.Заболоцкий - единственный среди обэриутов имел педаго­гическое образование (в 1928 году он окончил Ленинградский педагогический институт имени А.И.Герцена). Стихи поэта , на­писанные для детских изданий, показывают его понимание детс­кой психологии, знакомство с педагогикой (например, он не чуж­дался дидактических сентенций - стихотворение «Сказка о кривом человечке»), но они слишком привязаны ко времени и потому звучали в полную силу только для детей той эпохи.

Поко­лению детей и подростков 60-80-х годов Заболоцкий больше был знаком по «взрослым» стихам («Некрасивая девочка», 1955; «Не позволяй душе лениться», 1958), по стихотворному переложению «Слова о полку Игореве» (1938, 1945), вошедшему в школьную программу, по «детским» переложениям романов Ф.Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1934) и Ш. де Костера «Тиль Уленшпигель», по обработанному для юношества переводу поэмы Ш. Рус­тавели «Витязь в тигровой шкуре».

Сегодня с уверенностью можно считать сбывшимся предсказа­ние К.Чуковского, сделанное в письме к поэту от 5 июня 1957 года о том, что Заболоцкий «автор "Журавлей", "Лебедя", "Уступи мне, скворец, уголок", "Неудачника", "Актрисы", "Человеческих лиц", "Утра", "Лес­ного озера", "Слепого", "В кино", "Ходоков", "Некрасивой де­вочки", "Я не ищу гармонии в природе" - подлинно великий поэт , творчеством которого рано или поздно …. придется гордиться, как одним из величайших своих достижений»

К созданию своего стиля обэриуты шли от «реального» пони­мания таких феноменов, как движение, мышление, память, во­ображение, речь, зрение и слух . В каждом явлении они обна­руживали некий сдвиг, неточность, ускользание от «правиль­ности», т.е. реальность открывалась обэриутам как царство аб­сурда.

кашу не ели,

шли задом наперёд,

а непонятное нечто

«чирикало любезно,

но зато немного скучно,

и как будто бы назад».

Спутаны связи слов, разлажен механизм речи, сюжет транс­формирован, мораль исчезла, - казалось бы, поэт глумится над самим Словом. Однако эстетическое значение стихов - в мощ­ном напоре праздничного настроения, в карнавальной отмене условностей и попрании погибающего старого «нечто» . Фольк­лорный детский перевертыш в исполнении обэриута выступает в качестве манифеста нового отношения к Слову и действитель­ности.

Как представлялось обэриутам, «реальное ис­кусство» дает свободу «текучим» словам и образам ; нужно прекра­тить погоню за точным смыслом частностей ради точной переда­чи главного содержания. В их стихах часто звучат мотивы реки, кораблика, лодки, челнока, возникают образы рыб, матросов, рыбаков; эти иероглифы передают течение «реальной» жизни и «реальной» мысли. Например, в стихотворении А. Введенского «Река» (1940) текучее движение провозглашается единственно объективной данностью:

Пусть стужа зимняя крепка

И страшен вьюг полёт, -

Уйдёт широкая река

Под синий плотный лёд.

И, скрытая от глаз людских.

Закутанная в снег,

Ни на секунду, ни на миг

Не прекратит свой бег.

Юрий Владимиров продемонстрировал чудеса стихотворства в небольшом стихотворении «Барабан», употребив сорок пять однокоренных слов. Текст буквально громыхает барабанным громом.Цель виртуоза - передать текучесть звуков, образующих речь .

Стихи обэриутов , в особенности детские, представляют собой разные игры . В журналах «Чиж» и «Ёж» появлялись их рисунки, шарады, загадки, игра выплескивалась за пределы вербального мышления и требовала включения визуально-абстрактного мыш­ления детей. Например, одна из игр заключается в том, что мир интуитивно «рассыпается» в подвижных нелепицах и логически «собирается» в неподвижное целое, и наоборот - как в детской игре «Замри! - Отомри!»:

Воображение, казалось бы, искажает, сдвигает мир, обессмыс­ливает его, но оно развивается по неким законам, и действие этих законов приводит мир к неожиданному «чистому» смыслу. Рассмотрим «работу» воображения на примере стихотворения Хармса «Врун» (1930).

Почему утверждение вруна, что «у папы моего было сорок сы­новей», вызывает недоверие оппонентов? Чем двадцать или трид­цать правдоподобнее сорока? Наседка не считает своих цыплят, но точно знает, все ли на месте, т.е. число воспринимается пти­цей или человеком не количественно, а качественно, при этом качественные различия определяются внелогическим путем, ин­туитивно. Так, между вымыслом и предполагаемой правдой ста­вится знак равенства.

Совершенной фигурой Хармс считал круг : своим образовани­ем круг обязан воображению, рисующему кривую вокруг четырех радиусов - креста. Так возникает важнейший для Хармса иерог­лиф, связанный с понятиями чистоты и воды, - колесо. То самое золотое колесо, которое скоро будет вместо солнца. «Ну, тарелка, / Ну, лепешка, / Ну, еще туда-сюда, / А уж если колесо - / Это просто ерунда!» - сомневаются оппоненты, не замечая работы воображения, объединяющего солнце, колесо, тарелку, лепешку в тождественное множество.

Только жучка удалая

В рыхлом сене, как в волнах,

То взлетая, то ныряя.

Скачет, лая впопыхах.

А в 1928 году метафора была употреблена Н. Заболоцким в сти­хотворении «Игра в снежки »: «В снегу кипит большая драка. / Как легкий бог, летит собака».

Излюбленный их мотив- путаница (можно сравнить «Путаницу» Чуковского с «Ниночкиными покупками» и «Чудака­ми» Юрия Владимирова). Поводом для последнего стихотворения послужил розыгрыш, устроенный Хармсом. Перед его поездкой в Москву Владимиров дал ему две пятерки с просьбой купить крюч­ки, леску и книги. Вернувшись, Хармс отдал деньги обратно, объяснив, что забыл, какая пятерка на что предназначалась. «Месть моя будет ужасна!» - рассмеялся Владимиров и вскоре написал одно из лучших своих стихотворений.

Обэриуты нашли новые способы диалога с читателем , «заимст­вованные» из детских правил общения: веселый подвох, розыг­рыш, провокация. Особенно много таких примеров у Хармса (на­пример, «Храбрый ёж», «Ты был в зоологическом саду?», «При­ключения ежа», «Семь кошек», «Бульдог и таксик» и др.). В 20-30-х годах поэты нередко соревновались с маленькими детьми - сочинителями стихов. Однажды Александр Введенский прочитал свои стихи поэту-футуристу А. Кручёных, а тот в от­вет - стихотворение пятилетней девочки; когда общество разош­лось, Введенский сказал приятелю: «А ведь ее стихи были луч­ше...»

Чуковский, Маршак, Барто, Михалков стали мастерами дет­ской поэзии во многом благодаря учебе у детей, обэриуты же пошли дальше всех , вовсе отвергнув классические жанры лирики , зато признав все жанры народной детской поэзии : считалки, за­гадки, небылицы, перевертыши, игровые припевки. Чаще других размеров использовался «детский» хорей с его акцентированны­ми ударениями, сжатой пружиной ритма. Слова, синтаксические конструкции повторяются, варьируются, как в игре, восходящей к фольклорному обряду. Часто стихотворения обэриутов напоми­нают запись балаганного представления, комические диалоги не­лепых персонажей. Слова будто случайно попадают в строку, не­ожиданно рифмуются. При этом привычный, стертый их смысл смывается и обнажаются нерастворимые ядра слов. В этой бес­смыслице начинает устанавливаться новая логика, возникают не­ожиданные ассоциативные связи. Как, например, начало взрослого «Ответа богов» Введенского мало чем отличается от образцов детского стихотворчества:

жили были в Ангаре

три девицы на горе

звали первую светло

а вторую помело

третьей прозвище Татьяна

так как дочка капитана

жили были а потом

я из них построил дом

Приход поэтов группы ОБЭРИУ в детскую литературу не был случайным. Помимо житейской необходимости причина лежала в сближении их исканий с алогизмом детской жизни, которая вся - сдвиг и неточность. Самый значительный след в русской литературе для детей оставил Хармс, несмотря на его неоднократные при­знания, что детей он не любит - за нахальство. Особенное значе­ние для истории русской детской литературы имеет то, что Хармс и Введенский являются мировыми основоположниками литера­туры абсурда. Данное обстоятельство доказывает, что детская ли­тература может быть полигоном для самых смелых эксперимен­тов, что она в иных случаях может опережать генеральное движе­ние литературы для взрослых. Несмотря на короткую историю группы (строгие рамки - 1927-1930), обэриуты успели революционизировать язык современной поэзии, да так, что и на рубеже XIX-XX века их влияние наряду с влиянием Вел.Хлебникова невозможно не заметить. В эксцент­рике, игре, интеллектуализме, в игнорировании этических и по­литических тем видим мы приметы «обэриутского стиля» стихо­творной детской книги.

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА 60-80 гг. ПОЭЗИЯ В ДЕТСКОМ ЧТЕНИИ.

Время, наступившее после смерти Сталина (1953), точнее, после XX съезда КПСС (1956), на котором Хрущев развенчал «культ личности», и по начало 60-х годов получило название «оттепели». Первые мотивы оттепели, связанные с ожиданием мирного вре­мени, появились в детских стихах В. М. Инбер, написанных в конце войны; они восходят к тютчевскому мотиву оттепели. За стихотво­рением Инбер «Оттепель» (1945) последовало стихотворение Заболоцкого с тем же названием, опубликованное во взрослом «тол­стом» журнале. В 1956г стихотворение «Радость» Чуковского.

За недолгие годы рубежа первых послевоенных десятилетий успело сформироваться поколение людей, мыслящих гораздо бо­лее свободно, чем их отцы. Они стали создавать свою культуру, отчасти принятую властями, а отчасти не принятую, неофици­альную. В литературе эти два потока - официальный и неофици­альный - тесно взаимодействовали, так что в выходивших в свет произведениях вдумчивый читатель улавливал в подтексте то, о чем в неопубликованных, отвергаемых произведениях говорилось впрямую.

Государство, как и прежде, проявляло заинтересованность в детской литературе. Большое внимание уделялось научной работе по изучению социальной и возрастной психологии читателей. На­стала пора формирования отдельной отрасли литературоведения - исследования детской литературы.

В печати активно выступали критики с анализом текущего литературного процесса. В педагоги­ческой прессе регулярно публиковались статьи о детских писате­лях. Появлялись новинки детской литературы. Ежегодным празд­ником стала Неделя детской и юношеской книги. Часто проводи­лись творческие конкурсы среди детских писателей.

Литературный процесс в 60 -80-е годы шел в целом очень ак­тивно, сопровождался дискуссиями и творческими поисками.

Ра зумеется, невиданно возросшее количество детских писателей - еще не показатель качества литературы, но пристальное внима­ние к их работе критиков, педагогов, родителей, а также юных читателей способствовало поддержанию планки качества на дол­жной высоте.

Продолжали работать мастера со сложившимся в 20-30-е годы творческим «я» - С. Михалков, А. Барто, Е. Благинина, В. Катаев, Л.Пантелеев, В.Осеева, Н.Носов и др. Своим творчеством они обеспечивали преемственную связь с традициями реалистической детской литературы.

Возрождению книги для маленьких много способствовал при­ход в детские издательства бывших фронтовиков - Б.Заходера, Я.Акима, Д.Самойлова, Р. Погодина и др. Это поколение писате­лей отличалось не только смелым высказыванием правды, но и особенно бережным отношением к детству и к народной культу­ре; они имели «взгляд на вещи просветленный» (одно из качеств детского писателя, по Белинскому). Их произведения проникну­ты верой в жизнь и радостью

В конце 50-х годов заявили о себе писатели, которых относят к поколению «шестидесятников». В области литературы для дошколь­ников и младших школьников многое сделали такие «шестиде­сятники», как В.Берестов, И.Токмакова, Р.Сеф, Г.Сапгир, И.Мазнин, Ю. Мориц, Э.Успенский, Ю. Коваль, В. Голявкин, В.Драгунский, Г. Цыферов. Для этого поколения характерны ра­скованность, граничившая с озорством, любовь к художествен­ной игре (отсюда - обращение к традициям Серебряного века, к русскому авангарду 20 - 30-х годов, к западноевропейскому мо­дернизму).

Человек и история, человек и общество, человек и природа - так можно обозначить три узловые проблемы в литературе 60 - 80-х годов.

60-80-е годы - период противоречий между ад­министративно-идеологическим управлением культурой и свобод­но складывающимся литературным процессом. Подспудное накоп­ление этих противоречий привело к завершению очередной лите­ратурной эпохи. Это был период создания целой империи детской книги - исключительного по мощности, многообразию и сложно­сти феномена культуры детства.

Объявив себя эзотерическим содружеством чинарей, в своём манифесте они декларировали отказ от традиционных форм поэзии и заявляли, что их эстетические предпочтения находятся в сфере авангардного искусства.

Судьба:

Д.ХАРМС (первый арест в 31-м году, второй - в 41-м; чтобы избежать побоев инсценировал сумасшествие, умер в тюремной псих.больнице от голода в 1942-м)

Н.ЗАБОЛОЦКИЙ (арестован в 1938 «…меня не расстреляли только потому, что я во время пыток сохранил рассудок и не подписал ни одного признания» (из мемуаров Н.Заболоцкого)

А.ВВЕДЕНСКИЙ (арестован в 1941 г, заболел дизентерией, потом плевритом, умер в эшелоне по дороге в лагерь)

КОНСТАНТИН ВАГИНОВ (прозаик, поэт) (в 1934 г.умер от туберкулёза)

ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВ (детский поэт) (умер до начала больших арестов в 1931 г. от туберкулёза, на тот момент ему исполнилось 23 года)

Игорь БАХТЕРЕВ (писатель, поэт) (арестован в 1931 г, впоследствии выслан без права проживания в Московской и Ленинградской обл.)

ДОЙВБЕР (Борис Михайлович) ЛЕВИН (писатель, сценарист) (погиб в 1941 г. на ленинградском фронте)

НИКОЛАЙ ОЛЕЙНИКОВ (писатель, сценарист) (расстрелян в 1937 г.)

КАЗИМИР МАЛЕВИЧ (художник) (арестован в 1930-м как «германский шпион», освобождён, умер в 1935г. в Ленинграде от рака)

ПАВЕЛ ФИЛОНОВ (художник) (умер от голода в блокадном Ленинграде в 1941-м)

ЛЕОНИД ЛИПАВСКИЙ (философ и поэт) (пропал без вести на фронте в первый месяц войны)

Из тех немногих ОБЭРИУТОВ и близких к этому объединению сумели избежать арестов, гибели от болезни, пули или голода были сказочник и сценарист Евгений Шварц , и ещё Яков Друскин (философ, математик,искусствовед)

Именно благодаря Якову Друскину сохранились и были изданы многие произведения «обэриутов» - в 42 году он вынес из разбомбленного дома Хармса его стихи и рукописи, а так же прятал у себя наследие репрессированных друзей и хранил его вплоть до того времени, когда рукописи смогли увидеть свет.
Труды же самого Якова Семёновича, философа-экзистенциалиста и теолога, собственные его религиозно-философские эссе, трактаты и дневники в большинстве своём до сих пор не опубликованы.

Даниил Хармс

Одна красивая торговка
с цветком в косе, в расцвете лет,
походкой легкой, гибко, ловко
вошла к хирургу в кабинет.
Хирург с торговки скинул платье;
увидя женские красы,
он заключил ее в объятья
и засмеялся сквозь усы.
Его жена, Мария Львовна,
вбежала с криком "Караул!",
и через пол минуты ровно
хирурга в череп ранил стул.
…………..

«Рычит Бульдог на Таксика:
"Не дам Вам ничего!"
Бежит Бульдог за Таксиком,
А Таксик - от него!»

Александр Введенский

увы стоял плачевный стул
на стуле том сидел аул
на нем сидел большой больной
сидел к живущему спиной
он видел речку и леса
где мчится стертая лиса
где водит курицу червяк
венок звонок и краковяк
сидит больной скребет усы
желает соли колбасы
желает щеток и ковров
он кисел хмур и нездоров
……….

Зеркало и музыкант

Музыкант Прокофьев:

чем же думать?
чем же жить?
что же кушать?
что же пить?

Иван Иванович:

кушай польку
пей цветы
думай столько
сколько ты….

Константин Вагинов

Я — в сермяге поэт. Бритый наголо череп. В Выборгской снежной кумачной стране, в бараке No 9, повернул колесо на античность….

От земли до неба стоит Филострат. На плечи его накинут пурпурный плащ, ноги утопают в болоте, голова окружена пречистыми звездами. Склонив голову, плачет он над миром. О городах, которые никогда не вернутся, о народах, которые никогда не увидят солнца, о религиях, в сумрак ушедших. <…>

(«Звезда Вифлеема»)

Юрий Владимиров

Чудаки

Я послал на базар чудаков,
Дал чудакам пятаков:
Один пятак
- На кушак,
Другой пятак - на колпак,
А третий пятак - так.
По пути на базар чудаки
Перепутали все пятаки:
Который пятак -
На кушак,
Который пятак -
На колпак,
А который пятак -
Так.
Только ночью пришли чудаки,
Принесли мне назад пятаки.
- Извините,
Но с нами беда:
Мы забыли -
Который - куда:
Который пятак - на кушак,
Который пятак - на колпак,
А который пятак -
Так.

Игорь Бахтерев

ДВА РАЗГОВОРА

Утренний разговор:

Я спросила:
- Сколько время?
Он ответил:
- Белый стул.

Вечерний разговор:

Ты бог на девяти ногах
Утробу с числами раскрой
И покажи предсмертный час
Деревянной головой

Я не стану говорить
Потому что я сильнее
Потому что я милее
Потому что я фонарь
Потому что я кунарь
Потому что потому что потому что по...
Постепенно разговор заканчивается.
………..

Тихо в комнате моей
Двери отворяются
С дивным посвистом грачей
Длинношапкой до ушей
Длиннощек и длинношей
Старичок является
Надвигается….

Николай Заболоцкий

Вокруг села бродили грозы,
И часто, полные тоски,
Удары молнии сквозь слезы
Ломали небо на куски.

Хлестало, словно из баклаги,
И над собранием берез
Пир электричества и влаги
Сливался в яростный хаос.

А мы шагали по дороге
Среди кустарников и трав,
Как древнегреческие боги,
Трезубцы в облако подняв.

Юрий Дмитриевич Владимиров родился в 1909 году в Санкт-Петербурге в дворянской семье. Он был потомком великого русского живописца Карла Брюллова. Родители Юрия, Лидия и Дмитрий Владимировы были известными антропософами. Юрий много читал, прекрасно рисовал, увлекался поэзией. Уже в детстве он писал стихи. Его мать Лидия (до замужества Брюллова) была талантливой поэтессой, дружила с Максимилианом Волошиным и Елизаветой Дмитриевой, легендарной Черубиной де Габриак. Также она редактировала журнал «Аполлон».

Скорее всего, именно Дмитриев познакомила Юрия с Самуилом Маршаком, который в то время руководил отделом детской книги ленинградского ОГИЗа. Юный поэт произвел впечатление на опытного литератора своим ярким талантом и необыкновенным чувством стиля. В 1928 году С.Я. Маршак пригласил Владимирова стать одним из авторов детского журнала «Чиж».

При поддержке Маршака за небольшой промежуток времени издали десяток книг для детей «вдохновенного мальчишки»: «Ниночкины покупки» (1928), «Оркестр» (1929), «Евсей» (1930), «Чудаки» (1930), «Самолет» (1931) и др.

К сожалению, «взрослые» стихи поэта не печатались, так как Юрий был активным участником литературно-театральной группы ОБЭРИУ, которую возглавлял Даниил Хармс. На одном из диспутов именно Владимиров сравнил «пролетарских студентов» с дикарями, которые увидели автомобиль на городских улицах. Эта фраза послужила для журнала «Смена» одним из главных доказательств реакционности обэриутов, что дало властям формальный повод для начала репрессий против них.

Юрий Владимиров ушел из жизни еще до первых арестов обэриутов, в 1930 году. Он прожил всего 22 года. До сих пор исследователи спорят о причине смерти поэта. По одной из версий, Владимиров умер от скоротечного туберкулеза, по другой - утонул во время купания. К сожалению, многое в биографии поэта окутано тайной: воспоминания современников малочисленны, не сохранилось ни одной фотографии, утеряна большая часть личного архива.

Юрий Дмитриевич Владимиров больше известен как детский поэт - судьба его «взрослых» произведений до сих пор неизвестна. Сразу после его смерти Д. Хармс сделал два экземпляра рукописного собрания сочинений Владимирова. Один передали его матери, позднее умершей в ссылке, другой - сестре, которая погибла во время Великой Отечественной войны. Оба экземпляра исчезли бесследно. Остались лишь рукописи нескольких коротких стихотворений и отпечатанный на пишущей машинке рассказ «Физкультурник».

На рубеже 20- 30-х годов XX века в поэзию приходят новые имена, возникает все больший интерес и к современности и по­искам новых путей для разговора с детьми средствами поэзии. Два журнала «Еж» и «Чиж» в своей работе усилили то, что открыли Чуковский и Маршак, - значение яркого поэтического слова, содержащего в себе огромные возможности в шутке, переверты­ше, нонсенсе, анекдоте. Веселая реклама, чуть ли не на каждой странице загадки, шарады, участие замечательных поэтов и ху­дожников, десятки хитроумных приемов для того, чтобы нельзя было пропустить ни одного номера журнала, - все это сделало «Еж» и «Чиж» необычайно популярными среди детской аудито­рии. Но самое главное заключалось в стремлении редакции ни о чем не говорить поучительно и назидательно, не повторять уже известные вещи. Здесь превыше всего ценились оригинальность, находка, юмор, талант. И тогда разговор на самую важную совре­менную тему становился увлекательным и интересным. Редакто­ром этих журналов был Николай Макарович Олейников (1898 - 1942), а для своих публикаций он выбрал псевдоним «Макар Сви­репый». Каждой своей публикацией он подавал пример шутке и розыгрышу:

Мы считаем, что «Еж»

Потому и хорош,

Все рассказы прочтешь

И еще раз прочтешь,

А потом перечтешь их опять...

Именно с этими журналами оказалась связанной работа моло­дых поэтов, вошедших в литературу под названием обэриуты . В кон­це 20-х годов несколько молодых людей решили создать новое литературное «Объединение реального искусства», или сокращенно ОБЭРИУ. То было время, как вспоминает современник тех лет И. Рахтанов, множества литературных группировок и направле­ний. «Если сходились три, четыре, пять одинаково думающих и настроенных людей, они образовывали содружество, выпускали манифест, по большей части ниспровергавший все и вся, суще­ствовавшее до них». Обэриуты, или чинари , как они сами себя называли, устраивали литературные вечера, читали на них непо­нятные для многих заумные стихи, и часто их выступления кон­чались скандалами. На одном выступлении обэриутов присутство­вал Маршак. С его тонким удивительным поэтическим чутьем он увидел в их стихах не только много чуть ли не тарабарщины, сум­бурного, а также желания удивить слушателей, но и какие-то эле­менты фантазии, чудачества и решил привлечь их к работе для детей.

Маршак не ошибся: со всей полнотой и щедростью обэриуты принесли в детскую литературу шутку, чудачество, игру словом, эксцентрику. И хотя они - Ю.Д. Владимиров, Д. И. Хармс, А. А. Вве­денский - были совершенно разными, их работа в литературе для детей сложилась в определенную систему, стала стилем их поэзии. Сразу скажем, что работа для детей была лишь очень небольшой частью их огромного творчества, которое стало известно лишь спу­стя долгие десятилетия благодаря многим публикациям в конце XX века в зарубежных изданиях и новым публикациям в России.

Самым молодым и рано ушедшим из жизни был Юрий Дмит­риевич Владимиров (1909- 1931). Он начал печататься в журналах «Еж» и «Чиж», когда ему было 18 лет. Он родился в Петербурге, был потомком художника Карла Брюллова. Кроме литературы ув­лекался морем, у него была спортивная яхта, он водил ее в Фин­ском заливе и называл себя моряком-капитаном. Полнее всего поэт выразил себя и, может быть, целое направление, в стихо­творении «Чудаки». Чудачество ведь может проявляться по-разно­му, и если у героя Маршака оно было следствием невероятной рассеянности, то у героев Владимирова их чудачество проявляет­ся в излишней, приводящей к смешному результату, готовности выполнять какое-то указание буквально, не думая о здравом смысле. Приведем стихотворение «Чудаки»:

Я послал на базар чудаков,

Дал чудакам пятаков.

Один пятак -

на кушак,

Другой пятак -

на колпак,

А третий пятак -

По пути на базар чудаки

Перепутали все пятаки:

Который пятак

на кушак,

Который пятак

на колпак,

А который пятак

Только ночью пришли чудаки,

Принесли мне назад пятаки.

Извините,

но с нами беда:

Мы забыли -

который куда:

Который пятак

на кушак,

Который пятак

на колпак,

А который пятак

Не меньшей чудачкой выглядит Ниночка («Ниночкины покуп­ки»). Посланная мамой в магазин в запомнившая как будто очень точно, что надо там купить, она перепутывает все на свете:

Наконец очередь Нинки.

Спичечный песок,

Нина твердит без запинки:

Сахарный коробок,

Дайте фунт кваса,

Масло и компот,

Бутылку мяса,

Деньги - вот.

Конечно, автор посмеивается над своими чудаками. Абсурдной выглядит попытка разбудить мальчика («Евсей»), на которого не действуют ни «двадцать пожарных частей», ни сто силачей, ни сто скрипачей, ни рота красноармейцев. Но лишь стоило спросить маме: «Хочешь, Евсеюшка, мятного пряника?»:

Как проснулся Евсей,

Потянулся Евсей,

Гаркнул Евсей

Грудью всей «Давай!».

В этом стихотворении особенно ощущается близость к народ­ной поэзии. Гипербола в «Евсее» доведена до абсурда, а дополни­тельный эффект достигается сочетанием абсолютного вымысла с абсолютно конкретными реалиями: пожарная команда, скрипа­чи, рота красноармейцев, Фонтанка, Нева. В том-то и заключает­ся чудачество, эксцентрика, абсурд, что рядом стоят совершенно реальные вещи и несоответствующие им «перевернутые» действия. Кроме названных стихотворений Владимиров успел написать еще только несколько («Оркестр», «Барабан», «Самолет»), и все они были полны самыми разными находками - сюжетными, ритми­ческими, игровыми.

Наибольшее количество публикаций в «Еже» и «Чиже» связа­но с именем Даниила Ивановича Хармса (1905-1942); был ре­прессирован, умер в тюрьме. Это псевдоним поэта, настоящая его фамилия Ювачев, а Хармсом он стал еще тогда, когда учился в Петершуле - школе, находящейся в Санкт-Петербурге и по сей день, в которой дети учатся на немецком языке, - и так подпи­сал свои стихи. Вообще, псевдонимов у него было много, но этот пришелся ему по вкусу больше всего, потому что в переводе с французского и английского слово charm означает «колдовство», «чары», и молодому литератору показалось, что «чары», «очаро­вание» как раз соответствуют назначению литературы.

Уже в первом стихотворении Хармса «Иван Иваныч Самовар» проявились существенные особенности его поэзии для детей. Од­ним из излюбленных его приемов были повторы, но в том-то и заключалось мастерство поэта, что всякий раз одно и то же слово приобретало совершенно иное звучание благодаря прибавлению к нему нового словечка или при прочтении с другой интонацией.

Получалось повторение с вариациями, и сказанное слово приоб­ретало более объемное, более зримое значение, открывающее совершенно по-новому какой-то предмет или действие. Так, ис­пользуя повторения с вариациями, Хармс обыгрывает предметы, будто поворачивая их к читателю то одним, то другим боком:

Иван Иваныч Самовар

был пузатый самовар,

трехведерный самовар.

В нем качался кипяток,

пыхал паром кипяток,

разъяренный кипяток,

Лился в чашку через кран,

через дырку прямо в кран,

прямо в чашку через кран.

Сюжет стихотворения совсем прост: рано утром большая семья должна напиться чаю. Однако члены этой семьи ведут себя по-разному: кто-то приходит совсем рано, кто-то попозже, но все уважительно относятся к самовару. Но вот: «Вдруг девчонка при­бежала, // к самовару прибежала - // это внучка прибежала. // - Наливайте! - говорит, - // мне послаще, - говорит». Но еще развязнее ведет себя Сережа: «неумытый приходил, / всех он поз­же приходил», да еще «- Подавайте! - говорит». И тут снова проявляется характер Ивана Иваныча, который не хочет давать чаю опоздавшему и лежебоке. Возникает новый образ самовара:

Наклоняли, наклоняли,

наклоняли самовар,

но оттуда выбивался

только пар, пар, пар,

Наклоняли самовар,

будто шкап, шкап, шкап,

но оттуда выходило

только кап-кап-кап.

Какая же забавная трансформация происходит с Иван Иванычем!

Необычайно интересна предыстория стихотворения «Иван Топорышкин». На страницах «Ежа» герой стихотворения существовал как изобретатель, столяр, сотрудник журнала, а всем своим ви­дом, одеждой и манерами в дружеском шарже был очень похож на Хармса: носил шляпу-колпак с короткими полями, брюки-гольф, короткую куртку, большие ботинки на толстой подошве. Вместе с Макаром Свирепым (Олейниковым) он участвовал во множестве затей и изобретений. Читатели «Ежа» часто в письмах просили рассказать о его приключениях. И Хармс откликнулся стихотворением о том, как Топорышкин отправился со своим пу­делем на охоту (и то, что слово «топор» будет звучать много раз, только усиливает шутку). Это стихотворение-скороговорка: если читать его быстро-быстро, то все слова, а заодно и действия на­чинают путаться и меняться местами:

С ним пудель пошел, перепрыгнув забор.

Иван, как бревно, провалился в болото,

А пудель в реке утонул, как топор.

Иван Топорышкин пошел на охоту,

С ним пудель вприпрыжку пошел, как топор...

И хотя в конце этой несусветной путаницы «пудель вприпрыжку попал на топор», этот словесный перевертыш, шутка, игра словом не вызывала никаких сомнений в дальнейших приключениях «провалившегося в болото» Топорышкина, и читатели ждали даль­нейших историй о нем.

Как дать детям представление о таком огромном сборище ре­бят, которое составляет целый миллион? В стихотворении «Мил­лион» проявилась одна из особенностей поэзии обэриутов - уди­вительно ритмичное построение текста. Как весело обыгрывает |поэт числа, начиная всего с сорока:

Шел по улице отряд -

сорок мальчиков подряд:

и четырежды

на четыре,

и еще потом четыре.

Путем остроумных и легко проделываемых умножений и при­бавлений Хармс приходит к конечной цели: участников стало

и не сорок,

и не сотня,

а почти что

Самой активной жизнью живут его мальчишки в стихотворе­нии «Игра» : каждый из них выбирает свою роль: Петька теперь автомобиль, Васька - почтовый пароход, Мишка - советский самолет. Чтобы сыграть свою роль, каждый по-особенному дви­гался вдоль дороги, каждый по-своему кричал (один - «Га-ра-рар!», другой - «Ду-ду-ду!», третий - «Жу-жу-жу!»). И здесь, как всегда, Хармс выстраивает смешной эпизод: на этой фантасти­ческой игровой площадке вдруг появляется настоящая корова, «с настоящими рогами / шла навстречу по дороге, / всю дорогу за­няла...». Еще больше смешного в том, что корова, словно поняв игру разгоряченных мальчишек, уходит с их «пути», с их вообра­жаемого пространства. Игра оказывается сильнее действительности.

Похоже на кумулятивную сказку (сказку, в которой сюжет по­вторяется каждый раз с новым героем или новыми обстоятель­ствами) стихотворение «Как Володя быстро под гору летел». Во время его полета под горку салазочки налетают по очереди на охотника, собачку, лисичку, зайца. Но когда этот «теремок» нале­тел на медведя, Володя «с той поры / Не катается с горы». Огром­ную известность приобрела история с кошкой, которая порезала лапу («Удивительная кошка»). Невероятным, фантастическим ока­зывается способ вылечить кошкину лапу: оказывается, для этого всего-навсего «воздушные шарики надо купить!». Уже давно стали афоризмом последние строчки стихотворения «А кошка отчасти идет по дороге, // Отчасти по воздуху плавно летит!». Так кошка тоже попадает в разряд обэриутовых чудаков .

В стихотворениях Хармса собралось много чудаков - это и ге­рой стихотворения «Врун», и музыкант Амадей Фарадон, кото­рый умел играть на всех инструментах, но почему-то обращался со своей музыкой то к лягушкам, и лягушки плясали «турлим / тю-лю-лю...», то к собакам, и собаки плясали «фарлай // ту-ру-ру...», или к цыплятам, и тогда раздавалось «тундрум // динь // ди-ринь...». Не забыл Хармс еще одного чудака. Так и кажется, что стихотво­рение «Из дома вышел человек» о нем самом. Это он сам «в даль­ний путь отправился пешком». И это он сам неожиданно исчез в темном лесу. Не могут не вызвать у нас особенного чувства, осо­бенной реакции последние строчки:

Но если как-нибудь его

Случится встретить вам,

Тогда скорей,

Тогда скорей,

Скорей скажите нам.

Хармс написал также множество сказок и занимательных ис­торий: и про лису и зайца, которые друг друга думали перехит­рить, и про храброго ежа, который один из всех зверей не испу­гался и загрыз змею. Но самое забавное - это то, как он закричал потом, наверное от радости. А как он закричал? Писатель предла­гает несколько вариантов: может быть, «Кукареку!» Вряд ли. Мо­жет быть «Ав-ав-ав» - опять не так, может быть, «Мяу-мяу-мяу!». Тоже не получается. И тогда автору остается только обратиться с вопросом к детям: «Кто знает, как ежи кричат?». Какую бы ни рассказывал историю писатель, всегда она у него с подвохом.

Особенно занятно он рассказал «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил» . Убежденный фантазер Колька все равно будет уверен, что перед ним бизон, а закоренелый скептик Петька резонно спросит: «А это не корова была?». В результате небольшого путешествия так все и останется: одному будут мерещиться туземцы, кондоры, битвы, а другой каж­дый раз будет разубеждать товарища. Но, вероятно, писателю боль­ше нравится Колька: ведь благодаря ему ребята совершили, пусть даже в воображении мальчика, такое увлекательное путешествие.

Другая не менее занятная история называется «О том, как ста­рушка чернила покупала». Все у этой старушки, как у многих дру­гих: сын взрослый уехал, муж умер, старушка осталась одна. Но почему-то, хотя она жила мирно и тихо, говорили, «что она с луны свалилась». Вероятно, это говорили потому, что она очень редко выходила из дома, а когда выходила и видела что-то новое, страшно удивлялась, и невольно ей говорили «да что вы, гражда­ночка... с луны что ли, свалились?». В поисках чернил (у нее рань­ше были, да кончились) старушка обходит целый большой го­род, и, конечно, благодаря изумляющейся всему старушке чита­тель тоже смотрит на все изменения и происшествия ее удивлен­ными глазами. Забавно звучит конец рассказа: долгие поиски ста­рушки кончаются тем, что она попадает на шестой этаж (в шкафу приехала) дома, где размещались журналы «Еж» и «Чиж». Весело посмеиваясь над старушкой (а мы даже узнаём, с кем она разгова­ривала) и тоже убеждаясь, что старушка «прямо как с луны свали­лась», слушая рассказ старушки о том, как она чернила покупала, автор создает этот настоящий обэриугский рассказ.

В детской литературе Александр Иванович Введенский (1904 - 1941; был репрессирован, погиб) открылся как поэт лирический, хотя, конечно, он был и настоящим обэриутским поэтом. Окон­чил гимназию в Петербурге и поступил в 1921 году на юридиче­ский факультет Петроградского университета, затем перешел на китайское отделение восточного факультета, но не окончил его. Увлекался искусством современных художников - П.Филонова, В.Татлина. Уже в первом стихотворении «Кто?» о каком-то неиз­вестном озорнике, который «на пол уронил / Банку, полную чер­нил, / И оставил на столе / Деревянный пистолет, / Жестяную дудочку / И складную удочку», а заодно сбросил со стола «Три тарелки, два котла /Ив кастрюлю с молоком / Кинул клещи с молотком», - проявилось его самое настоящее обэриутское на­чало.

Самое смешное, что в этих поступках всерьез обвиняются и серый кот, и черный пес, и толстый индюк. Конечно, находится подлинный виновник - мальчик Петя Бородин, но само предпо­ложение о том, что банку, полную чернил, мог уронить на тет­радку индюк, и он же побросал в кастрюлю тарелки, а всякие другие действия могли совершить куры или пес, сразу же делает это стихотворение полным нонсенса и всяких чудачеств.

Как построенное на анекдоте звучит стихотворение «Лошадка». Начинается оно как будто с самого обыкновенного описания ло­шади:

Жила-была лошадка,

Жила-была лошадка,

Жила-была лошадка,

А у лошадки хвост.

Но именно эта лошадка спасает двух едущих старушек от опас­ности, потому что она сумела прочесть важное объявление. Конечно, старушки удивились, лошадку похвалили: «А после по­дарили / тетрадку и букварь». Многие стихотворения Введенско­го, игровые, веселые, полные происшествий, рассчитаны на чи­тателя-ребенка, как, например, маленькая поэма «Щенок и ко­тенок» . Жизнь героев начинается на одном маленьком коврике, из одной оловянной чашки получают они «сладкую манную каш­ку», они приветливы друг к другу, но идет время, и чем дальше, тем больше они начинают отличаться друг от друга: то, что страшно и неудобно одному, очень удобно другому, чего боится один, тому радуется другой. То они по-прежнему дружны, а то полный разлад. Да и как они оба меняются! Прошли лишь лето и осень, и вместо маленького щенка появляется:

На себя не похожий:

Мохнатые уши,

Огромный рост,

Длинный и черный

Лохматый Хвост.

А вместо крошечного котенка

Огромный,

Пушистый

Себе живот.

Сколько здесь случается происшествий, сколько происходит событий, сколько страха и радости!

С большой любовью и вниманием Введенский заглянул в мир детских чувств и переживаний, вошел в детскую комнату и по­смотрел на все предметы, находящиеся там, добрым взглядом: и на куклу, и на лошадку, и на щенка и котенка. Когда в «Колыбель­ной» он обращается к ребенку со словами «Я сейчас начну счи­тать: / Раз, два, три, четыре, пять» и приглашает к каждому сон - это я не условное, поэт сливается с миром детства, становится его действующим лицом, участником детских проказ. «Колыбель­ная» Введенского - одна из самых лирических песен для детей, хотя в ней как будто все знакомо и привычно: сон, дрема, кот. Но все окрашено и организовано каким-то особенно проникновен­ным чувством взрослого к ребенку, к миру детской комнаты с ее куклами и медведями. И вплотную к пределам детской подступает дружественный мир природы. Подстать «Колыбельной» «Люсина книжка»: в ней описан один день - от пробуждения Люси, которой снится удивительный сон, до ждущего ее нового сна. Каким радостным идет навстречу девочке каждый предмет:

С добрым утром, синий таз,

Мыться буду я сейчас.

С добрым утром, гребешок,

Щетка, губка, порошок.

Целый мир открывается в представлении Люси, и все в этом мире разные: одним не надо надевать на себя ни туфель, ни чулочков, другие не хотят есть ни бутерброда, ни груши, но все они уживаются между собой в воображении Люси, и поэтому таким добрым оказывается ее новый сон:

Не бросается медведь,

Не кусается медведь,

С медвежатами медведь

Начинает песни петь...

Излюбленным жанром Введенского в поэзии для детей стали песенки: поет свою песенку машинист (стихотворение «Песенка про машиниста»):

Спят ли волки?

Спят. Спят.

Спят ли пчелки?

Спят. Спят.

Спит весь мир, только не спит он, машинист:

Мы не спим,

Мы не спим,

И летит до самых

К небу дым,

К небу дым.

Поют свою песенку у Введенского дождь, грибы, лошадка, ступеньки дома. Неслучайно Л.Чуковская считала, что основой творчества Введенского была лирика, что он «прирожденный ли­рик», который умел радостными словами говорить с детьми о звездах и птицах, о просторе наших лесов, морей, небес: «Чис­тый и удивительно легкий стих А. Введенского вводит ребенка не только в мир родной природы, но и в мир русского класси­ческого стиха».

Вопросы и задания

1. Что вы знаете о журналах «Еж» и «Чиж»?

2. Как расшифровывается аббревиатура «ОБЭРИУ» и как она возникла?

3. Почему С. Я. Маршак считал нужным привлечь к детской литерату­ре «заумных» и непопулярных поэтов?

4. Кто был редактором журналов «Еж» и «Чиж» и какой псевдоним он себе выбрал? Знаете ли вы его стихи?

5. Какие черты характера определяют понятие «чудак»?

6. Что объединяет и что отличает друг от друга поэзию Ю. Д. Владими­рова, Д.И.Хармса, А.И.Введенского?

7. Найдите характерные для поэзии обэриутов художественные при­емы нонсенса, перевертыша, анекдота, гиперболы и т.д.

8. Что нового внесла в литературу 30-х годов XX века поэзия обэриу­тов?

9. Назовите стихотворения, в которых наиболее ярко проявились осо­бенности поэзии обэриутов.