Рассказы про страстную ночь любви. Страстный ангелочек. Любви все возрасты покорны
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Шрифт:
100% +
Ирина Лобусова
Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)
Было так
Почти каждый день мы встречаемся на площадке главной лестницы. Она курит в компании своих друзей, а мы с Наташкой ищем женский туалет – или наоборот. Она похожа на меня – может, потому, что мы обе совершенно теряем способность ориентироваться в огромном и бесконечном (так кажется нам каждый день) пространстве института. Длинные запутанные корпуса которого словно специально созданы для того, чтобы давить на мозги. Обыкновенно к концу дня я начинаю звереть и требовать немедленно выдать ту обезьяну, какая построила это здание. Наташка смеется, и спрашивает, почему я уверенна, что эта архитектурная обезьяна до сих пор существует в живых. Впрочем, бесконечное блуждание в поисках нужной аудитории или женского туалета – это развлечение. Их так немного в нашей жизни – простых развлечений. Мы обе ценим их, я узнаю всё по глазам. Когда в самый неожиданный момент мы сталкиваемся на лестнице и врем друг другу, что наша встреча абсолютно неожиданна. Мы обе умеем просто классически врать. Я. И она.
Обыкновенно мы сталкиваемся на лестнице. Потом отводим глаза и делаем важный вид. Она степенно объясняет, как только что вышла из аудитории. Я – что прохожу по коридору рядом. Никто не признается даже под видом жуткой смертной казни в том, что на самом деле мы стоим здесь и ждем друг друга. Об этом никому, кроме нас, не дано (и не будет дано) знать.
Обе очень дружно делаем вид, что безумно рады видеть друг друга. Со стороны всё выглядит так, что поверить нам легко.
– Так приятно встретить знакомых!
– Ах, я даже не знала, что ты будешь здесь проходить… Но я так рада!
– Что у тебя есть курить?
Она протягивает сигареты, моя подруга Наташка нагло хватает сразу две и в полной женской солидарности мы втроем молча курим до звонка на следующую пару.
– Ты не дашь мне на пару дней свой конспект по экономической теории? У нас зачет через пару дней… А ты зачет уже досрочно сдала… (она)
– Без проблем. Позвони, зайдешь и возьмешь… (я).
Потом расходимся по лекциям. Она учится на том же курсе, что и я, только в другом потоке.
В аудитории сыро от утреннего света, а парта еще влажная от мокрой тряпки уборщицы. Сзади народ обсуждает вчерашний телевизионный сериал. Через несколько минут все дружно погружаются в глубины высшей математики. Все, кроме меня. Во время перерыва я, не отрывая глаз от конспекта, сижу за столом, пытаясь хотя бы увидеть то, что написано на открытом передо мной бумажном листе. Кто-то медленно и тихо подходит к моему столу. И, не поднимая глаз вверх, я знаю о том, кого увижу. Кто стоит за моей спиной… Она.
Она входит боком, как будто стесняясь незнакомых людей. Садится рядом, преданно смотрит в глаза. Мы – самые близкие и лучшие подруги, причем с давнего времени. Глубокую сущность наших отношений невозможно выразить словами. Мы просто ждем одного мужчину. Обе ждем, без успеха, который год. Мы – соперницы, но ни одному человеку в мире не пришло бы в голову так нас назвать. Наши лица одинаковы потому, что отмечены несмываемой печатью любви и тревоги. За одного человека. Наверное, мы обе его любим. Может, он тоже нас любит, но для сохранности наших общих с ней душ легче уговаривать себя, что ему по-настоящему на нас наплевать.
Сколько времени прошло с тех пор? Полгода, Год, два года? С того времени, когда был один, самый обычный телефонный звонок?
Кто звонил? Имени сейчас и не вспомнишь… Кто-то с соседнего курса… или из группы…
«– Привет. Приходи прямо сейчас. Тут все собрались… есть сюрприз!
– Какой сюрприз?! Дождь на улице! Говори толком!
– Как у тебя насчет английского?
– Ты мозгами поехала?
– Слушай, тут у нас сидят американцы. Двое, приехали по обмену, на факультет романо-германской филологии.
– А почему они сидят у нас?
– Им там не интересно, кроме того, они познакомились с Виталиком и он привел их к нам в общагу. Они забавные. По-русски почти не говорят. Она (назвала имя) запала на одного. Все время сидит с ним рядом. Приходи. Ты должна на это посмотреть! “
Дождь, который бил в лицо… Когда я вернулась домой, нас было трое. Трое. Так повелось с тех пор.
Я поворачиваю голову и смотрю на ее лицо – лицо человека, который, преданно положив голову мне на плечо, смотрит глазами жалкой побитой собаки. Определенно она любит его больше, чем я. Так любит, что для нее праздник – услышать хотя бы одно слово. Даже если это его слово предназначено для меня. С точки зрения ущемленного самолюбия я смотрю на нее очень пристально и со знанием дела отмечаю, что сегодня она плохо причесана, эта помада ей не идет, а на колготках – петля. Она, наверное, видит синяки под моими глазами, ногти без признаков маникюра и уставший вид. Я давно знаю, что грудь у меня красивей и больше, чем у нее, рост выше и глаза более яркие. А вот ее ноги и талия более стройны, чем мои. Наш взаимный осмотр почти незаметен – это привычка, укоренившаяся в подсознании. После этого мы взаимно ищем странности в поведении, говорящие о том, что кто-то из нас недавно видел его.
– Вчера до двух часов ночи смотрела международные новости… – голос ее осекается, становится хриплым, – наверное, в этом году им не удастся приехать… Я слышала, кризис в Штатах..
– А если и приедут, несмотря на свою пошатнувшуюся экономику, – подхватываю я, – к нам они вряд ли зайдут.
Ее лицо вытягивается, я вижу, что сделала ей больно. Но остановиться уже не могу.
– И вообще, я уже давно забыла про всю эту ерунду. Даже если он снова приедет, ты все равно его не поймешь. Как в прошлый раз.
– Но ты мне поможешь с переводом…
– Вряд ли. Я давно забыла английский. Скоро экзамены, сессия, надо заниматься русским… будущее за русским языком… а еще говорят, что скоро на РГФ приедут по обмену немцы. Не хочешь сесть за словарь и сходить на них посмотреть?
После нее он переметнулся ко мне – это было нормально, я давно привыкла к такой реакции, но я не знала, что его обыкновенные мужские поступки смогут причинить ей такую боль. Он до сих пор пишет мне письма – тоненькие листочки, отпечатанные на лазерном принтере… Я храню их в старой тетрадке, чтобы не показать никому. Она не знает о существовании этих писем. Все ее представления о жизни – это надежда, что он забудет меня тоже. Я догадываюсь, что каждое утро она открывает карту миру и с надеждой смотрит на океан. Она любит океан почти так же, как и его. Океан для нее – бездонная пропасть, в которой тонут мысли и чувства. Я не разубеждаю ее в этой иллюзии. Пусть живет так, как легко. Наша история примитивна до глупости. Так нелепа, что стыдно даже говорить. Окружающие твердо уверенны, что, повстречавшись в институте, мы просто так стали подругами. Две самых близких подруги. Которым всегда есть, о чем говорить… Это правда. Мы подруги. Нам интересно вдвоем, всегда есть общие темы и понимаем мы друг друга тоже с полуслов. Мне она нравится – как человек, как личность, как друг. Я нравлюсь ей тоже. У нее есть черты характера, которых нет у меня. Нам хорошо вдвоем. Так хорошо, что на белом свете никто не нужен. Даже, наверное, океан.
В открытой на всеобщее обозрение «личной» жизни у каждой из нас есть отдельный мужчина. У нее – студент-биолог из университета. У меня – компьютерный художник, довольно забавный тип. С ценным качеством – неумением задавать вопросы. Наши мужчины помогают нам пережить неизвестность и тоску, и еще мысль о том, что он не вернется. Что наш американский роман никогда не свяжет нас по-настоящему с ним. Но за эту любовь мы тайно обещаем друг другу всегда проявлять беспокойство – беспокойство не о себе, о нем. Она не догадывается, я понимаю, как мы смешны и нелепы, цепляясь за треснутую, разорванную соломинку, чтобы выплыть на поверхность и заглушить какую-то странную боль. Боль, похожую на зубную, возникающую в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. Боль – о себе? Или о нем?
Иногда я читаю в ее глазах ненависть. Словно по молчаливому сговору мы ненавидим все, существующее вокруг. Институт, в который поступили просто так, ради диплома, друзей, которым на тебя наплевать, общество и наше существование, а главное – ту пропасть, которая навсегда разделяет нас с ним. И когда мы устаем до безумия от вечной лжи и плохо скрытого равнодушия, от круговерти ничего не значащих, но многих событий, от глупости чужих любовных историй – мы встречаемся с ней глазами и видим искренность, настоящую, правдивую искренность, чище и лучше которой нет… Мы никогда не говорим на тему любовного треугольника потому, что обе прекрасно понимаем – за этим всегда кроется что-то более сложное, чем дилемма обычной неразделенной любви…
И еще: мы очень часто вспоминаем о нем. Вспоминаем, испытывая разные чувства – тоску, любовь, ненависть, что-то гадкое и противное или наоборот, светлое и пушистое… И после потока общих фраз кто-то вдруг замолчит на полуслове и спросит:
– Ну, что?
И другая отрицательно качнет головой:
– Ничего нового…
И, встретившись глазами, поймет немой приговор – не будет нового, ничего… Никогда.
Дома, наедине с собой, когда никто меня не видит, я схожу с ума от пропасти, в которую падаю все ниже и ниже. Мне до безумия хочется схватить ручку и написать на английском: «оставь меня в покое… не звони… не пиши…» Но я не могу, не способна это сделать, и потому мучаюсь кошмарами, от которых моей второй половиной становится только хроническая бессонница. Наше безревностное разделение любви жутким ночным кошмаром снится мне по ночам… Как шведская семья или мусульманские законы о многоженстве… В кошмарах я даже представляю себе, как мы обе выходим за него замуж и хозяйничаем на одной кухне… Я. И она. Меня передергивает во сне. Я просыпаюсь в холодном поту и мучаюсь с искушением сказать, что от общих знакомых узнала о его гибели в автомобильной катастрофе… Или что где-то упал еще один самолет… Я изобретаю сотни способов, знаю, что не смогу это сделать. Я не могу ее ненавидеть. Так же, как и она – меня.
Однажды, в тяжелый день, когда мои нервы были расшатаны до предела, я прижала ее к лестнице:
– Что ты делаешь?! Зачем ты меня преследуешь? Почему продолжаешь этот кошмар?! Живи своей жизнью! Оставь меня в покое! Не ищи моего общества, ведь на самом деле ты меня ненавидишь!
В ее глазах появилось странное выражение:
– Это неправда. Я не могу и не хочу тебя ненавидеть. Я люблю тебя. И немного его.
Каждый день на протяжении двух лет мы встречаемся на площадке лестницы. И каждую встречу мы не говорим, но думаем о нем. Я даже ловлю себя на мысли, что каждый день отсчитываю по часам и с нетерпением жду того момента, когда она тихонько, словно стесняясь, войдет в аудиторию, сядет со мной и начнет глупый бесконечный разговор на общие темы. А потом, в середине, прервет разговор и вопросительно посмотрит на меня… Я виновато отведу глаза в сторону, чтобы отрицательно покачать головой. И вздрогну всем телом – наверное, от вечной холодной сырости по утрам.
Два дня до нового года
В телеграмме было «не приезжай». Снег царапал щеки жесткой щетиной, затоптанный под разбитым фонарем. Край особо наглой из всех телеграмм высовывался из кармана сквозь мех шубы. Вокзал был похож на огромный феонитовый шар, слепленный из грязного пластилина. Ярко и ясно падала в пустоту дверь, уходящая в небо.
Прислонившись к холодной стене, она изучала железнодорожно-кассовое окно, где давилась толпа, и думала только о том, что хочет курить, просто до безумия хочет курить, втягивая в обе ноздри горький морозный воздух. Было нельзя идти, нужно было только стоять, наблюдая толпу, прислонившись к холодной стене плечом, щуря глаза от привычной для зрения вони. Все вокзалы похожи один на другой, как упавшие серые звезды, плавали облаками чужих глаз скопищем привычных неоспоримых миазмов. Все вокзалы – похожие один на другой.
Облаками – чужих глаз. Это было существенно самым важным.
В телеграмме было «не приезжай». Так не приходилось искать подтверждений тому, что собирается сделать. В узком проходе выпал из-под чьих-то ног затоптанный пьяный бомж, выпал прямо под ноги ей. Исключительно осторожно отползла по стене чтобы не задеть краем длинной меховой шубы. Кто-то толкнул в спину. Обернулась. Показалось – хочет что-то сказать, но ничего не смогла, и так, не сумев ничего сказать, застыла, забыв, что хочет курить потому, что мысль была более свежей. Мысль о том, что решения могут грызть мозг точно так, как грызут недокуренные (на снегу) сигареты. Там, где была боль, оставались красные воспаленные точки, тщательно спрятанные под кожей. Провела рукой, пытаясь отрезать самую воспаленную часть, но ничего не произошло, а красные точки ныли все мучительнее, все больше, оставляя позади злость, похожую на раскаленный разбитый фонарь в привычном феонитовом шаре.
Резко толкнув от себя часть стены, врезалась в очередь, профессионально отшвыривая всех мешочниц уверенными локтями. Наглость вызвала дружное раскрытие ртов видавших виды перекупщиц билетов. Она прижалась к окну, боясь, что снова не сможет ничего сказать, но сказала, и там, где дыхание падало на стекло, окошко становилось влажным.
– Один до… на сегодня.
– А в общий?
– Я сказала нету.
Звуковая волна голосов ударила в ноги, кто-то усиленно драл меховой бок, и совсем рядом отвратительная луковая вонь чьей-то истерической пасти попала в ноздри – так возмущенные народные массы праведно пытались ее отъять от железнодорожно-кассового окна.
– У меня, может, заверенная телеграмма.
– Иди в другое окно.
– Ну посмотрите – один билет.
– Ты че, издеваешься, блин ты…., – сказала кассирша, – не задерживай очередь… ты…, отошла от кассы!
Шубу больше не рвали, в пол ушла звуковая волна, бившая ноги. Она толкнула, уходящую в небо, тяжелую дверь и вышла туда, где мороз сразу же впился в лицо отточенными вампирскими зубами. Мимо глаз (чужих глаз) проплывали бесконечные ночные вокзалы. Вслед кричали – вдоль стоянок такси. Разумеется, она не понимала ни слова. Ей казалось – забыла все языки очень давно, и вокруг сквозь аквариумные стены, не доходя к ней, исчезают людские звуки, забирая существующие в мире цвета с собой. Стены были до самого дна, не пропуская ушедшую симфонию цвета. В телеграмме было «не приезжай обстоятельства изменились». На ресницах высыхало совершенное подобие слез, не дошедшее до щек на вампирском морозе. Эти слезы исчезали, не появившись, совсем и сразу, только внутри, под кожей, оставляя тупую заскорузлую боль, похожую на осушенное болото. Она достала из сумочки сигарету и зажигалку (в форме цветной рыбки) и глубоко втянула в себя дым, вдруг застрявший в горле тяжелым и горьким комком. Она тянула дым в себя до тех пор, пока державшая сигарету рука не превратилась в деревянный обрубок, а когда превращение произошло, сам собой окурок шлепнулся вниз, похожий на огромную падающую звезду, отраженную в бархатном черном небе. Кто-то снова толкнул, за край шубы зацепились елочные иголки и упали на снег, а раз упали иголки – она обернулась. Впереди в заячьем отметке маячила широкая мужская спина с прикрепленной к плечу елкой, которая плясала на спине фантастический смешной танец. Спина шла быстро и с каждым шагом уходила все более далеко, а потом на снегу остались только иголки. Замерев (боясь дышать)б она смотрела на них очень долго, иголки были похожи на маленькие огни, а когда в глазах зарябило от искусственного света, вдруг увидела, что идущий от них свет – был зеленый. Это было очень быстро, а потом – совсем ничего, только сдавленная быстротой боль вернулась на прежнее место. Защипало в глазах, завертелось на месте, сжался мозг и внутри кто-то сказал отчетливо ясно и четко «два дня до Нового года», и сразу не стало воздуха, был горький дым, спрятанный в груди глубоко так же, как и в ее горле. Черное, как растаявший снег, выплыло число и что-то сбило с ног, понесло по снегу прочь, только не на одном месте, куда-нибудь – от людей, к людям.
– Да стой, ты… – сбоку чье-то тяжелое дыхание отдавало полным набором сивушных масел. Обернувшись, под вязанной шапкой разглядела лисьи глаза.
– Сколько бегать за тобой можно?
Кто-то за ней бежал? Чушь. Так никогда не было – в этом мире. Было все, кроме двух полюсов – жизни и смерти, в полном избытке.
– Ты билет спрашивала до…?
– Допустим.
– Так у меня есть.
– Сколько.
– С тебя как с родной – отдам за 50.
– Да пошел..
– Ну жалкие 50 баксов, тебе как родной отдаю – так шоб взять…
– Ага, один, на сегодня, даже нижнее место.
Она поднесла билет к фонарю.
– Да верно, в натуре, не сомневайся.
Парень похрустел, покрутил на свет денежную бумажку в 50 долларов.
– А поезд в 2 часа ночи.
– Я знаю.
– Ну ладно.
Он растаял в пространстве, как тают люди, которые не повторяются при дневном свете. «Не приезжай обстоятельства изменились».
Она усмехнулась. Лицо расплывалось белым пятном на полу прилепленным к брови окурком. Выступало из-под сонных опущенных век, и, вписываясь в грязную окружность звало далеко, дальше и дальше. Там, где была, резкие углы кресла давили тело. Голоса сливались в ушах где-то в забытом за спиной мире. Сонная паутина окутывала несуществующим теплом даже лицевые изгибы. Она клонила голову вниз, пытаясь уйти, и только расплывалось лицо грязным белым пятном в вокзальных плитках. Этой ночью она не была больше собой. Кто-то рожденный и кто-то мертвый изменялся так, как нельзя было думать. Никуда не упав, отвернула от пола лицо, где вокзал жил ночной, не подвластной для рассмотрения жизнью. Около часа ночи телефонный звонок раздался в одной из квартир.
– Где ты?
– Я уезжаю.
– Ты решила.
– Он прислал телеграмму. Одну.
– Он хоть будет тебя ждать? И потом, адрес…
– Я должна ехать – там это, в телеграмме.
– Ты вернешься?
– Будь что будет.
– А если подождешь пару дней?
– В этом нет абсолютно никакого смысла.
– А вдруг одумаешься?
– Права нет на другой выход.
– Незачем к нему ехать. Не нужно.
– Я плохо слышу – в трубке шипит, но ты все равно говори.
– Что говорить?
– Что-нибудь. Как хочешь.
– Довольна, да? Нет на земле второй такой идиотки!
– До нового года остается два дня.
– Ты хотя бы на праздник осталась.
– Я выбрана.
– Тебя никто не выбирал.
– Все равно.
– Не уезжай. Не надо ехать туда, слышишь?
Короткие гудки благословили ее путь и сквозь стекло телефонной будки внутри неба чернели звезды. Она подумала, что ее нет, но долго думать об этом было страшно.
Поезд полз медленно. Тускло светились вагонные окна, тускло горела лампочка в плацкартном проходе. Прислонившись затылком к пластику поездной перегородки отражавшему лед, ждала, когда все уйдет и размоется за окном темнота теми слезами, которые, не появляясь в глазах, не высыхают. Мелкой болезненной дрожью задрожали давно не мытые стекла. Разболелся затылок от пластикового льда. Где-то внутри скулил маленький зябкий зверенок. «Я не хочу… – где-то внутри плакал маленький, усталый больной зверь, – я не хочу никуда уезжать, не хочу, господи, слышишь…»
Мелкой болезненной дрожью в такт поезду рассыпались стекла. «Я не хочу уезжать… плакал маленький зверь, – вообще никуда… я никуда не хочу ехать…я домой хочу… я хочу домой, к маме…»
В телеграмме было «не приезжай». Это означало, что в выбор не входило остаться. Ей казалось: вместе с поездом она катится вниз по осклизлым стенкам мерзлого оврага, с талыми снежинками на щеках и елочными иголками на снегу, вниз, к самому беспросветному дну, где так по-домашнему светят электричеством застывшие окна бывших комнат и где в тепле растворяются лживые слова о том, что существуют на земле окна, к которым, бросив все, еще можно вернуться… она дрожала, зубы выбивали дрожь там, где агонией хрипел скорый поезд. Сжавшись, она думала о елочных иголках, застрявших в снегу, и что в телеграмме было «не приезжай», и что два дня оставалось до Нового года и что однажды (это согревало болезненным искусственным теплом) придет день, в который больше не нужно будет никуда ехать. Старым больным зверем поезд выл по рельсам что счастье – это самая простая на земле вещь. Счастье – это когда нет дороги.
Красный цветок
Она обняла себя за плечи, наслаждаясь идеальной бархатистостью кожи. Потом неторопливо пригладила волосы рукой. Холодная вода – чудо. Веки стали прежними, не сохранив ни единого следа из того, что…. Что она проплакала всю ночь накануне. Все смыла вода, и можно было смело идти вперед. Она улыбнулась своему отражению в зеркале: «Я – прекрасна!». Потом – безразлично махнула рукой.
Она прошла коридор и оказалась там, где должна была оказаться. Взяла с подноса бокал с шампанским, не забыв одарить сверкающей улыбкой ни официанта, ни тех, кто находился вокруг. Шампанское показалось ей отвратительным, и на искусанных губах сразу же застыла жуткая горечь. Но из присутствующих, наполнявших большую залу, об этом бы не догадался никто. Она очень нравилась себе со стороны: прелестная женщина в дорогом вечернем платье пьет изысканное шампанское, наслаждаясь каждым глотком.
Разумеется, он все время был там. Он царил, окруженный своими раболепными подданными, в сердцевине большого банкетного зала. Светский лев, с непринужденным очарованием строго следящий за своею толпой. Все ли пришли – те, кто должен прийти? Все ли очарованы – те, кто должен быть очарован? Все ли испуганы и подавлены – те, кто должен быть испуган и подавлен? Гордый взгляд из-под чуть сдвинутых бровей говорил, что все. Он полусидел в центре стола, окруженный людьми, и, в первую очередь, красивыми женщинами. Большинство людей, встречавшихся с ним впервые, были очарованы его простодушной, располагающей к себе внешностью, его простотой и показным добродушием. Он казался им идеалом – олигарх, который держится так просто! Почти как обычный человек, как свой. Но только те, кто сталкивался с ним ближе или те, кто осмеливался просить у него денег, знали, как из-под внешней мягкости высовывается грозная львиная лапа, способная разорвать виновного легким движением грозной ладони.
Она знала все его жесты, его слова, движения и повадки. Она хранила в своем сердце каждую его морщинку, как клад. Годы приносили ему деньги и уверенность в будущем, он встречал их гордо, как океанский флагман. В его жизни было слишком много других людей, чтобы ее замечать. Изредка он замечал ее новые морщинки или складки на теле.
– Дорогая, ну так нельзя! Нужно за собой следить! Посмотри в зеркало! С моими-то деньгами…. Я слышал, открылся новый косметический салон…
– От кого слышал?
Он не смущался:
– Да, открылся новый и очень хороший! Сходи туда. А то ты скоро будешь выглядеть на все свои сорок пять! И я не смогу даже выйти с тобой в свет.
Он не стеснялся демонстрировать свои знания в области косметики или моды. Наоборот, подчеркивал: «видишь, как любит меня молодежь!». Он всегда был окружен этой самой «просвещенной» золотой молодежью. По бокам от него сидели две обладательницы последних титулов. Одна – мисс город, другая – мисс очарование, третья – лицо модельного агентства, которое таскало своих подопечных на любую презентацию, где мог оказаться хоть один, зарабатывающий больше 100 тысяч долларов в год. Четвертой была новенькая – она не видела ее прежде, но такая же злобная, подлая и наглая, как все. Пожалуй, у этой наглости было даже больше, и она отметила про себя, что эта далеко пойдет. Та девица полусидела перед ним прямо на банкетном столе, кокетливо положив ручку ему на плечо, и заливалась громким смехом в ответ на его слова, всем своим видом выражая жадную хищную хватку под маской наивной беспечности. Женщины всегда занимали в его окружении первые места. Мужчины теснились за спиной.
Сжимая бокал в руке, она словно читала на поверхности золотистого напитка свои мысли. Вокруг ее провожали льстивые, заискивающие улыбки – все-таки она была женой. Она была его женой долго, так долго, что он всегда подчеркивал это, а значит, ей также принадлежала главная роль.
Холодная вода – чудо. Она больше не чувствовала свои припухшие веки. Кто-то задел ее локтем:
– Ах. Дорогая! – это была знакомая, жена министра, – ты прекрасно выглядишь! Вы замечательная пара, я всегда вам завидую! Это так здорово – прожить больше 20 лет и сохранить в отношениях такую легкость! Смотреть друг на друга всегда. Ах, замечательно!
Оторвавшись от ее назойливой болтовни, действительно поймала на себе его взгляд. Он смотрел на нее, и это было как пузырьки в шампанском. Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, подумав, что он заслуживает шанс…. Он не встал, когда она подошла, а девицы и не подумали уйти при ее появлении.
– развлекаешься, дорогой?
– Да, дорогая. Все в порядке?
– Прекрасно! А у тебя?
– Я очень рада за тебя, дорогой.
Их диалог не остался незамеченным. Окружающие думали «какая прелестная пара!». А присутствующие на банкете журналисты отметили про себя, что надо упомянуть в статье про то, что у олигарха такая замечательная жена.
– Дорогой, ты позволишь на пару слов?
Взяв ее под ручку, отвел от стола.
– Ты успокоилась наконец?
– А ты как думаешь?
– Думаю, в твоем возрасте вредно волноваться!
– Позволь напомнить, что мне столько же лет, сколько тебе!
– У мужчин это иначе!
– Вот как?
– Давай не начинать сначала! Я уже устал от твоей дурацкой выдумки, что я должен был сегодня обязательно подарить тебе цветы! У меня столько дел, я верчусь, как белка в колесе! Ты должна была об этом подумать! Можно было не цепляться ко мне со всякой ерундой! Захотела цветы – пойди купи себе, закажи, да купи хоть целый магазин, только меня оставь в покое – и все!
Она улыбнулась своей самой чарующей улыбкой:
– Да я уже и не вспоминаю, дорогой!
– Правда? – он обрадовался, – а я так рассердился, когда ты прицепилась ко мне с этими цветами! У меня столько дел, а ты полезла со всякой ерундой!
– Это был маленький женский каприз.
– Дорогая, запомни: маленькие женские капризы позволительны только молодым красивым девушкам, как те, что сидят рядом со мной! А в тебе это только раздражает!
– Я запомню, любимый. Не сердись, не нервничай из-за таких пустяков!
– Очень хорошо, что ты такая умница! Мне повезло с женой! Послушай, дорогая, обратно мы будем возвращаться не вместе. Тебя заберет шофер, когда тебе надоест. А я поеду сам, на своей машине, у меня есть кое-какие дела…. И не жди меня сегодня, я не приеду ночевать. Буду только к обеду, завтра. Да и то, может, пообедаю в офисе, а не вернусь домой.
– Я поеду одна? Сегодня?!
– Господи, да что такое сегодня?! Что ты мне действуешь на нервы целый день?
– Да уж, я занимаю так мало места в твоей жизни…
– Да при чем тут это! Ты занимаешь много места, ты ведь моя жена! И я везде таскаю тебя с собой! Так что не начинай!
– Хорошо, не буду. Я не хотела.
– Вот и хорошо! Тебе уже нечего хотеть!
И, усмехнувшись, он вернулся обратно, где нетерпеливо ждали слишком многие – гораздо более важные. С его точки зрения, особы, чем жена. Она улыбнулась. Ее улыбка была прекрасной. Это было выражение счастья – огромного счастья, которое нельзя удержать! Вновь вернувшись в туалетную комнату и плотно заперев за собой двери, она достала маленький мобильный телефон.
– Я подтверждаю. Через полчаса.
В зале она вновь расточала улыбки – демонстрируя (да ей и не надо было демонстрировать, так она ощущала) огромный прилив счастья. Это были самые счастливые минуты – минуты предвкушения… Так, сияя, она выскользнула в узкий коридор возле служебного входа, откуда хорошо просматривался выход, прильнула к окну. Через полчаса в узких дверях появились знакомые фигуры. Это были два охранника ее мужа, и ее муж. Ее муж, обнимающий новенькую девицу. И целующий – на ходу. Все спешили к черному блестящему мерседесу – последнему приобретению супруга, стоившему 797 тысяч долларов. Он любил дорогие машины. Очень любил.
Дверцы распахнулись, темное нутро автомобиля поглотило их полностью. Охранники остались снаружи. Один что-то говорил по рации – наверное, предупреждал тех, что на входе, что машина уже идет.
Взрыв раздался с оглушительной силой, уничтожая иллюминацию отеля, деревья и стекла. Все смешалось: крики, грохот, звон. Огненные языки пламени, взметнувшиеся до самого неба, лизали искореженный корпус мерседеса, превращенного в огромный погребальный костер.
Она обняла себя за плечи и автоматически пригладила волосы, наслаждаясь внутренним голосом: «Я подарила тебе самый красивый красный цветок! С днем нашей свадьбы, дорогой».
Женщина – это создание, которое невозможно предсказать. Иногда мы ведем себя так, что ни один мужчина не разберет, чего мы хотим на самом деле Попробуй, угадай, что мы думаем и что нам нравится, особенно, когда дело касается секса. Несмотря на то, что люди уже летают на Марс и способны пересадить человеку гениталии шимпанзе, (а потом отправить его с апгрейдом на тот же Марс) в вопросе женских сексуальных предпочтений на данный момент точно установлен всего один-единственный факт; секса нам хочется ничуть не меньше, чем мужчинам. Следующий вопрос заключается в том, какого именно секса мы хотим. Истории описанные ниже не выдумка – это вполне реальные рассказы, абсолютно реальных женщин. Они поделятся лучшим сексуальным опытом в их жизни.
Оксана, 28
С 1 марта по 1 апреля моя подруга всегда берет отпуск и едет в санаторий. Эта поездка не откладывалась и не переносилась за последние 6 лет ни разу, я же такого фанатизма не понимала, пока однажды не отправилась «оздоравливаться» вместе с ней. И вот мы на месте. Санаторий, по правде говоря, средненький, отопления нет, погода паршивая. В первый же вечер на дискотеке мы встретили весьма шумную компанию мужчин, один из которых мне приглянулся. Сразу же познакомились и пошли танцевать. Я ненароком пожаловалась, что из-за погодных условий боюсь заболеть, сейчас бы в сауну… парень сориентировался моментально и сообщил, что сауна подана. Прихватив из номера полотенце и простынь мы отправились «согреваться». Банщик предложил веники, массаж с эфирными маслами, кто чего пожелает. Мы взяли всё, кроме массажиста, роль которого принялся выполнять мой новый друг. Я даже не сопротивлялась, отдаваясь в его умелые руки. Пока хорошо распаренные веники в две руки попеременно опускались то на спину, то на ноги, то на попу, мне было приятно, даже немного больно, правда, самую малость. Потом молодой человек бережно и аккуратно, стоя сзади и направляя довольно сильную струю душа, смыл с меня остатки листиков. Я прижалась к стенке и ощущала, как струя воды перемещается по моему телу, вызывая легкие покалывания. Внезапно я почувствовал, что ко мне прижимается теплое мужское тело, было очевидно, что мальчик пребывает в полной боевой готовности. Он начал меня целовать в губы, шею, грудь и живот. Мы опустились на пол и его язык очутился на самом заветном месте. Он продолжал надо мной издеваться, казалось, бесконечно, пока наконец не оказался внутри. От нахлынувшей волны удовольствия внизу живота я кончила практически сразу, после нескольких его движений. Лежа на полу я уже ничего не соображала, просто упивалась новыми ощущениями. Это был, пожалуй, лучший секс в моей жизни.
Лена, 24
Сейчас мне 24 года и до определенного времени все мои связи были исключительно гетеросексуальными, и до событий описанных ниже, я никогда не думала о сексе с женщиной или тем более, о сексе втроем. В тот вечер мы с моим парнем подвозили мою новую сотрудницу (назовем её Аней) домой. Девушка она была весьма симпатичная, с очень четкими и пышными формами, которые я сразу же отметила. По дороге Аня предложила выпить где-нибудь кофе, но так как час был довольно поздний, ехать в какое то заведение настроение у нас с парнем не было, и мы пригласили Аню к нам домой. Она согласилась. Мы зашли в квартиру, парень предложил к кофе выпить чего-нибудь покрепче, и тут понеслось… Сначала танцевали, шутили, веселились, пока всё не перешло в какую-то игру; мы начали раздевать моего парня, потом Аня стала целовать и раздевать меня. Мы плавно переместились на диван; пока девушка ласкала меня, парень недолго наблюдал за нами, а потом присоединился. Сначала он овладел мною, потом Аней, я в это время покрывала её точеное тело поцелуями. Всё происходило в пьяной дымке, и продолжалось практически до пяти утра. Было много поз и оргазмов, впечатления остались прекрасные. Больше всего после случившегося я переживала о том, сможем ли мы с Аней работать дальше. Как ни странно, инцидент на работе никак не сказался, и больше мы о той ночи не вспоминали ни разу. Зато отношения с парнем окрепли настолько, что теперь у нас в постели царит полная гармония, и отсутствие страхов перед любой новизной.
Таня, 32
Не зря же говорят, что новое – это хорошо забытое старое. Год назад мы с моим (теперь уже официально бывшим) мужем начали заниматься оформлением развода. Процедура не из приятных, особенно, когда доходит до дележки ванных шкафчиков, чайников и микроволновых печей. В тот день муж пришел забирать последний ящик со своими манатками, и уж не помню из-за чего мы так сцепились, но наш ор был слышен на весь дом. Соседи стучали по батарее и звонили на домашний телефон, а мы всё кричали и кричали друг на друга до тех пор… пока наши губы и языки не сплелись в жарком поцелуе. Я сопротивлялась недолго, секунды две, пока не закрыла глаза, обняла его за шею, дав полную свободу рукам. Я моментально возбудилась, джинсы, майка и трусики слетели с меня тот же час. Открыв глаза, муж стоял передо мной полностью голый, я даже не поняла, когда он успел так быстро раздеться. Его член был возбужден, и что самое интересное, сейчас он мне казался необычно большим. Я инстинктивно сжала ноги, он обнял меня и еще сильнее впился своими губами в мои. Я непроизвольно расслабилась и слегка раздвинула ноги. Воспользовавшись этим, он проник глубоко в меня. Муж продолжал целовать мою шею и грудь, я же заводилась всё сильнее и сильнее… несмотря на такой сумасшедший секс (пожалуй, самый лучший за три года супружеской жизни), спустя четыре месяца мы всё-таки официально развелись. Тем не менее, я очень благодарна бывшему мужу за этот незабываемый прощальный подарок.
Лиля, 26
В прошлом году на День всех влюбленный мой парень решил сделать сюрприз и купил нам путевку в Рим. Я страшно обрадовалась, так как в Италии никогда не была. Гостиница оказалась роскошной: великолепный, уютный интерьер, высокие потолки, камины, улыбчивый персонал… Но больше всего меня поразили комнаты отеля; когда двери нашего номера открылись, вместо привычных стен я увидела… зеркала. Никаких обоев, гипсовой лепки или краски, номер был полностью зеркальный! Едва двери закрылись, как мы с парнем, конечно же, принялись тестировать огромную кровать, которая в свою очередь, тоже тонула в зеркальных отражениях. Если честно, я понятия не имела, как в такой обстановке можно расслабиться. Пока парень целовал и раздевал меня, я закрыла глаза и старалась не смотреть по сторонам, чтобы не смущаться от отражений в зеркале. В конце концов, разгоряченная до предела от бесконечных ласк, по-прежнему с закрытыми глазами, я села на своего парня сверху. «Открой глаза и посмотри на себя. Ты сейчас очень сексуальная» — сказал он. Я послушно открыла глаза, и вы не поверите, до какой степени возбудилась, когда увидела наши голые фигуры в зеркале. Не отрывая глаз от своего отражения, я начала двигаться быстрее и парня это очень возбудило. Мы несколько раз меняли позы, и каждый раз я наблюдала за нашими телами в зеркале, — это было невероятно эротично! Я сама не подозревала о том, какой сексуальной могу быть. Добавлю только, что Рим мы так толком и не посмотрели. За все выходные из номера нам удалось выйти всего несколько раз, да и то за едой. Мне кажется, после этой поездки я стала другой, а над спинкой своей кровати и на потолке я повесила огромные зеркала.
Катя, 27
Это был самолет ТУ-154, рейс Франкфурт – Киев, который я не забуду никогда. Мы с парнем возвращались из командировки (работаем в одной компании), и уж вышло так, что целуясь, мы слишком возбудили друг друга. Ранее, сексом ни в транспорте, ни в каких-либо других публичных местах я не занималась, но мне всегда казалось, что это должно быть очень необычно и захватывающе. Тем более в самолете! Мы летели ночным рейсом и самолет оказался не очень наполненным, практически все пассажиры, укутавшись в пледы спали. Мы с парнем переместились на последний ряд, на мне была юбка, поэтому я сняла с себя только трусики, и села к нему на колени спиной. Секс длился недолго, всего пару минут, но звуки, которые мне всё-таки не удалось сдержать от удовольствия разбудили одного из пассажиров, и он позвал стюардессу. Девушка прошла прямо перед нами, но к счастью, ничего не заметила. А если и заметила, то спасибо ей за проявленную деликатность, ведь ощущения были хоть и короткими, но действительно незабываемыми!
Жил я на крайнем севере, за Полярным кругом. Росту я немалого, да и силой не обижен. И как повелось в наши девяностые, занимался делами темными и нехорошими. И вот однажды сидели мы с одним деловым и в ожидании чудес разных вели разговоры правильные да жизненные. Да с чего-то завели разговор про родителей наших. Надо сказать, что я-то безотцовщина, и после разговора этого что-то в голове моей засело, что не плохо бы найти мамку с папкой. Потерпите чуток — как раз с папки все и начинается.
Был у меня знакомый милиционер один, работал в паспортном столе — так он грамотный запрос сделал. Правда, пришлось полгода ждать, но нашелся папка все-таки! И где — в Москве! Подумал я подумал — да и решился на звонок. И вот захожу я на кухню к отцу, а там сестра моя младшая — у отца от другой жены, но мне-то она родная кровь. Оказалась маленькая такая ростом, а возрастом лет 25 и с племянником уже. Стрижкой занимается со своей подругой... Вот тут-то, ребята, и завертелось все у меня перед глазами.
Как увидел я подругу сестры своей, так вправду заболел: ну тянет меня к подруге моей сестры, и все тут. Сестра оказалась умной и молчаливой. Я все понял и спокойно уехал на север. Но Наташка засела в голове прочно. Хотите верьте, хотите нет — но на протяжении лет пяти я ездил к отцу в гости и только посматривал в сторону Наташки. Но на шестой год я подкараулил её и намекнул, ну, на личную встречу, ну, посидеть где-нибудь. Безо всякой надежды — но она согласилась. И сложилось там все по душам, и поверьте — не хотелось продолжения другого.
Уехал я на север с одной мыслью — как бы жить с Наташей и душой радоваться. Правда, зимой я уже по своим делам в Москву приехал и решил сразу позвонить ей. Все получилось: я её у подъезда встретил, сели в машину, и тут началось — поехали в Подмосковье, долго гуляли, я ей признался, она согласилась подумать о нашей дороге, которой вместе пойдём... Она спросила, чем в Москве я заниматься буду, — придумаю, сказал я, и мы вернулись по нашим московским углам.
Уезжать не хотелось, но надо было. Рискнул я зайти к ней перед дорогой, и Наташка ждала меня. Ещё через полгода моих ухаживаний издалека она сказала: приезжай! И вот прошло уже больше 10 лет. Правда, когда она про меня узнала побольше, мне пришлось расстаться со своими привычками — теперь обычный я парень, честно тружусь. Недавно навещали меня доблестные органы по старым делам, но увидели, что живу я правильно. И спасибо Наташке, которая как-то сказала, что послали её на землю исправлять и наставлять близких людей на путь правильный, а я самый близкий ее человек. И ещё учусь я сейчас на 4-м курсе в техническом университете. Ну, а лет-то мне, вы спросите, сколько? Да больше сорока. А и дочку Лизаветой зовут.
Серебристая Scoda Oktavia, заехав в дачный поселок, миновала высокий забор из природного камня и остановилась возле шикарных кованых ворот.
Добродушный хозяева Сергей и Марина, приветливо помахали руками вышедшей из автомобиля паре.
Ольга и Иван тут же принялись обнимать хозяев дачного участка.
Поставив пакеты на кухонный стол, мужчины удалились во двор разжигать мангал, оставив женщин заниматься стряпней и секретничать.
Эти две пары, возрастом слегка за сорок дружили давно и общих тем для разговоров, было всегда предостаточно.
Спустя полчаса над участком витал дурманящий аромат шашлыка, заставляя соседей глотать подкатившую слюну.
В шикарной беседке на берегу не большого озера накрыли огромный дубовый стол.
На огромном блюде еще шкварчали аппетитные куски мяса, рядов в тарелках расположились нарезанные овощи, зелень и разнообразные соусы.
Женщины пили вино.
Мужчины коньяк.
Звучали тосты за прекрасных дам, которые слегка краснели толи от вина, толи от откровенных взглядов мужчин на прекрасные женские тела, закованные в ткань купальников.
Сергей страстно смотрел на Ольгу, Иван на Марину.
Обе женщины знали о симпатии мужей к друг другу и слегка подыгрывали им, но дальше флирта никогда не заходило.
Все изрядно захмелели.
Иван предложил искупаться. Ольга и Сергей отказались, зато гостя поддержала хозяйка дачи.
Смеясь и слегка толкаясь, пара, бросилась в освежающую прохладой воду.
Ольга решила пройтись по двору, полюбоваться цветами, Сергей вызвался быть провожатым и они прогулочной походкой скрылись за ровно подстриженными кустами.
Иван то и дело нырял стараясь вынырнуть как можно ближе возле Марины. Женщина подержала игру, весело смеясь, брызгаясь, визжа и пытаясь перехитрить ныряльщика.
В какой-то момент Иван вынырнул вплотную возле женщины. Она наигранно вскрикнула и слегка подскочила вверх. Ткань купальника тут же предательски соскочила вниз, оголив грудь.
Иван замер не в силах отвести взгляд.
Красивые упругие груди пятого размера не утратили своей формы за годы. Твердые от прохлады воды сосочки, манили.
Обняв крепкой рукой талию женщины, Иван привлек ее к себе. Их губы слились в страстном поцелуе. Руки жадно блуждали по телам, вызывая дикое возбуждение.
В мгновение ока женские трусики соскользнула с пышных бедер. Следом отправились и мужские плавки.
Ноги Марины сомкнулись в районе ягодиц Ивана. Он вошел в нее резко, жадно, без ласк и прелюдий. Их тела жаждали дикой, животной страсти. Это было то, чего она так давно не испытывала с мужем. А опасность быть замеченными лишь усиливала желание.
Это был быстрый, но безумно возбуждающий секс, доставивший огромные волны оргазма обоим партнерам.
Заходящее за горизонт солнце, будоражило своей яркостью фантазию. Пьяняще пахнувшая сирень, в лучах уходящего небесного светила казалась невиданным диковинным растением из сказочной страны эльфов. Вот вот, еще мгновение и среди красивых цветочков появится маленькое создание с блестящими в солнечных лучах крылышками.
Ольга приблизила лицо к цветам, жадно вдохнув аромат своим маленьким носиком.
Сзади подошел Сергей и, обняв женщину за тонкую талию, ласково поцеловал в ушко. Ольга грациозно откинула голову, плавно прикрыв глаза.
Она никогда не подпустила бы к себе другого мужчину, храня верность мужу, но вино и сладкие ароматы цветов вскружило ей голову. К тому же она знала, что Сергей давно пылает к ней страстью, желая не только её тела, но и саму ее сущность. Это добавляло изюминку в происходящее, и как любой женщине Ольге льстило быть желанной другим мужчиной.
Горячие мужские губы, нежно коснулись женской шеи, одарив короткими поцелуями шелковую кожу. По телу Ольги пробежала волной дрожь. Широкая ладонь сжала маленькую женскую грудь, при этом, не дав и намека на грубость или боль. Сердце заколотилось в бешеном ритме. Бабочки в нижу плоского животика закружили хаотичным хороводом. Ноги стали ватными.
Она бы точно рухнула на землю, но крепкие мужские руки подхватили худенькое тело и осторожно опустили на зеленый ковер травы.
Не спеша освобождая Ольгу от бремени купального костюма, Сергей наслаждался видом давно желаемого тела гостьи, запоминая каждую родинку, каждый бугорок, каждый изгиб ее шикарного тела.
Его движения были продуманы, выверены, нежны и аккуратны. Он слишком долго желал ее и не мог себе позволить не осторожность в выпавшем на его счастье моменте.
А она принимала его ласки, его поцелуи, тихонько постанывая и поглаживая густые волосы, пропуская их сквозь тонкие пальчики.
Мужские губы скользили по упругой груди, словно лебединое перышко, погружая женское сознание в транс экстаза, а Сергей с каждой секундой, опускался все нижи и становился все нежнее.
Даже под гипнозом она не смогла бы вспомнить количество волн оргазма накрывших ее с головой.
А потом они просто лежали и молчали, не думая ни о чём.
Когда Сергей и Ольга вернулись, Марина обновляла закуски на столе, а Иван разливал алкоголь в бокалы и фужеры. По румяным щекам женщин и сбивчивой речи мужчин не трудно было догадаться о случившемся, но все сделали вид, будто ничего не произошло. Каждый решил для себя, что это мимолетное влечение, появившееся при желании разнообразить тусклость отношений в перегоревшие костре семейной жизни.
Веселились до утра, задорно и не принужденно, отведя на сон всего несколько часов.
Утром сдержанно, но по-дружески попрощались и разъехались.
Бытовые проблемы, семейная рутина и вечные дела захлестнули семьи. Но все же что-то было не так.
Иван постоянно думал о Марине, вовсе утратив интерес к жене.
Ольга, ложась в кровать прикрыв глаза мечтала о ласках Сергея. Хозяюшка Марина, стала часто пересаливать приготовленную еду, замечтавшись о дикой страсти Ванечки.
А Сергей, поставив на столе в своем кабинете старенькую фотографию Ольги, не сводил с нее глаз, тяжело вздыхая.
Так не могло продолжаться вечно.
Они встретились в их любимом кафе, где часто праздновали вместе праздники. Разговор был долгий и тяжелый. Каждый нашел в себе силы признаться в любви к другому.
Еще не много пообщавшись, они разъехались.
Сергей увез к себе Ольгу.
Иван забрал в свой дом Марину.
Не взирая на не молодой возраст, они оставили пепелище перегоревшей любви и с головой окунулись в новое пламя страсти.
Сергей пулей мчался с работы домой, удивляя любимую, новым букетиком цветов и после долгих объятий непременно на руках уносил в брачное ложе. А Ольга дарила ему нежность и ласку, даря себя целиком и полностью.
Иван и Марина, не желая скрипеть опостылевшей еще в тех браках кроватью, много путешествовали. Их похоть и безумная, порой животная страсть вовлекала их в игры любви парой в самых неожиданных местах. Они, словно молодые студенты, наплевав на мораль и нравственность, сливались в единое целое в страстном пороке, где хотели и когда хотели, накрывая друг друга волнами бурного оргазма.
Серебристая Scoda Oktavia остановилась около знакомых ворот. Из машины вышли Иван и Марина. Им на встречу с распростертыми руками вышли хозяева, Сергей и Ольга.
Они долго сидели в беседке, болтая и делясь новостями.
А когда солнце лениво уползло за горизонт и на небо высыпались блестящие звездочки, влюбленные разошлись, что бы утром опять встретится.
Иван и Марина разбежавшись, прыгнули в озеро, с которого все и началось, прижавшись воспоминаниям и новой страсти.
А Сергей, подхватив Ольгу на руки, понес возлюбленную, теперь уже законную супругу к их кусту сирени.
Текст большой поэтому он разбит на страницы.
Любви все возрасты покорны, любовь взрослой женщины и парня – история из жизни.
Задумывалась ли я когда-либо над тем, что моя скучная и размеренная жизнь может вдруг невероятным образом перевернуться, превратившись в бурный поток легкомысленных поступков и сумасшедших любовных страстей? Откровенно говоря, нет. Но это произошло…
Тот субботний день начался тихо и мирно. Ничто не предвещало бурных событий. С утра я отправила сына на рынок и с энтузиазмом принялась за уборку. Мыла, терла, драила.
Чтобы было веселее работать, включила погромче магнитофон. Наверное, поэтому услышала звонок в дверь лишь тогда, когда он стал, чересчур, настойчивым.
Опять Пашка забыл взять с собой ключи, - пробормотала я, направляясь в прихожую.
Открыв дверь, увидела перед собой высокого красивого брюнета в белой футболке и шортах, с зачехленной теннисной ракеткой в руках. Увидев меня, парень слегка растерялся, поэтому я заговорила первой:
Здравствуйте. Вы к кому?
К Паше, - улыбнулся он. - Мы с ним собирались на корты пойти.
А я его на рынок командировала…
Спохватившись, я сдернула с головы пеструю косынку, представляя, как ужасно, должно быть, выгляжу в старых бриджах, без макияжа, с половой тряпкой в руках. - Но он вот- вот должен вернуться. Проходите.
Проводив гостя в комнату сына, бросила в ведро тряпку и, ополоснув руки, помчалась переодеваться. Натянув сарафан, подошла к зеркалу. Вроде бы ничего, вот только подкраситься не мешало бы. Но удобно ли оставлять гостя надолго одного? Нет, неудобно…
Любви все возрасты покорны
«Думаешь, я вру? - спросил Костя. - Зря. Поверь, я знают многих женщин, которые гораздо моложе тебя. Но, ни одна из них не стоит твоего мизинца. Ты красивая умная, добрая».
Я смотрела в его грустные глаза и видела в них немую просьбу. «Я люблю тебя. Выходи за меня замуж» - тихо сказал он и вдруг опустился передо мной на колени».
Не успела подумать, как раздался звук отпираемой двери. Паша вернулся. Войдя в прихожую, весело закричал: «Мать! Предлагаю по случаю выходного дня устроить грандиозный праздник желудка. Я тут деликатесов накупил!»
Очень хорошо, - выглянув из спальни, отозвалась я. - У нас как раз гости. Вернее, гость. Не догадываешься, кто?
Дурья башка! - выругался Пашка. - Я же с Костей на корты обещал пойти.
Теперь не успеем, - раздалась реплика его друга, затем появился он сам. - Привет!
Привет! - Пройдя навстречу друг другу, ребята обменялись рукопожатием.
Надеюсь, с мамой ты успел познакомиться? - поинтересовался у приятеля сын.
Не совсем, - замялся тот, потом повернулся ко мне: - Простите, что сразу не представился. Я Костя. Мы с Пашей вместе работаем. Недавно, но уже подружились.
Очень приятно, - поправив челку, улыбнулась я. - Ах да… Алла Ивановна.
Знакомство состоялось. Через десять минут мы втроем сидели на кухне и поедали приготовленный с вечера плов и принесенные Пашкой деликатесы.
Обалденный плов! - не удержался от похвалы гость. - Научите готовить?
Научу, - кивнула в ответ я. - А-а-а… Ты что, сам себе готовишь? (По просьбе Пашкиного приятеля я стала говорить ему «ты».)
Приходится, - улыбнулся он. - Я ведь один живу. Мама с отцом в Смоленске.
Так ты приезжий! И как давно в Москве?
Почти десять лет. Вообще-то родители настаивали, чтобы после окончания института я возвращался домой, но я остался здесь.
Привык к столичной жизни?
Можно и так сказать. Да и самостоятельности хочется, а живя с родителями, волей-неволей приходилось бы подчиняться. Не знаю, как вы, а моя мама - настоящий диктатор.
А у нас полнейшая демократия! - махнул рукой Пашка. - Правда, мать?
Не знаю почему, но слово «мать» вызвало в душе протест. Раньше не вызывало, а теперь… Хорошо хоть старушкой не назвал, потому, что иногда такое тоже случалось. Короче говоря, я Пашке не ответила.
После завтрака собралась мыть посуду, но Костя сказал, что согласен взять эту неприятную процедуру на себя:
Вы готовили, Пашка ходил на базар, я убираю - все справедливо.
Мытье посуды не мужское занятие! - попыталась возразить я, но парень решительно отобрал у меня передник.
Моя мама считала иначе, поэтому к домашнему труду я с детства приучен. Так что идите в комнату и спокойно отдыхайте. Что и куда расставить, мне покажет Пашка.
Ладно, - уступила, наконец, я, однако из кухни уходить не стала. Уж очень приятно было общаться с неожиданным гостем…
Любовь взрослой женщины и парня
С той самой субботы у Кости выработалась привычка проводить у нас оба выходных, а месяца через три он стал появляться практически каждый день. Причем предпочитал разговаривать не с Пашкой, а со мной.
Постепенно беседы становились более откровенными, можно даже сказать, интимными. Говоря по правде, меня это удивляло, ведь мой собственный сын никогда настолько мне не открывался.
Пашка был убежден, что мне, с моим «совдеповским» воспитанием, не могут быть понятны проблемы современной молодежи. К моему «шефству» над Костей относился скептично, но в открытую насмехаться остерегался.
Я же все чаще ловила себя на мысли, что думаю о Косте не как о старшем товарище сына, а как о мужчине, которому хочу нравиться. «Это глупо, ведь он видит во мне лишь мать друга!» - упрекала саму себя.
А вечером снова надевала что-нибудь поярче и тщательно поправляла слегка поплывший за день макияж. Пусть не думает, что в сорок лет женщина чувствует себя древней старухой…
Как-то в субботу Паша забыл предупредить Костю, что идет на свидание с девушкой (с тех пор как она у него появилась, друг постепенно отошел на второй план).
В общем, мы с Костей волей случая остались один на один. Поначалу все шло как обычно: мы рассказывали друг другу о событиях дня, шутили, пили чай. Засиделись далеко за полночь. Наконец Костя собрался уходить.
Не успел подняться из-за стола, как погас свет. Ойкнув, я попыталась нащупать на столе зажигалку, и вдруг почувствовала руку Кости на своей спине, затем ощутила на шее его горячее дыхание.
Испугавшись, вскочила, с грохотом опрокинув табуретку. Хотела сделать шаг к двери, но оказалась в мужских объятиях - таких крепких, что сопротивляться не имело смысла. А если сказать честно, то мне этого и не хотелось…
Не помню, сколько мы так стояли. Целовать меня Костя не решался, зато шептал на ухо такие нежные слова, что я терялась, как девчонка. Не знала, что отвечать, только все больше и больше отдавалась во власть его сильных рук.
Это что, любовь взрослой женщины и парня? Вот они уже коснулись моей груди, и тут внезапно вспыхнул свет. Вскрикнув, я отшатнулась в сторону, чувствуя, как краска стыда волной заливает лицо, шею. Зато Костя стоял бледный как мел. Стоял и смотрел в пол. Молча.
Уходи, - сдавленно попросила я. - Пожалуйста, Костя…
Не дожидаясь ответа, убежала в ванную комнату. Через минуту хлопнула входная дверь. Я решила, что это ушел Костя, поэтому отважилась выйти. В дверях столкнулась с Пашкой: «Ты?!»
Папа Римский! - рассмеялся в ответ сын. - А ты чего это такая перепуганная?
Свет отключали, - буркнула я, косясь в сторону выходящего из кухни Кости.
Свет? - переспросил Пашка. Заметив в дверях друга, запнулся: - И ты здесь? Ну-ну…
Объяснять сыну, что произошло, было стыдно. Да он, собственно, и не пытался ничего выяснять, привык, что Костя у нас по выходным пропадает. Ну, задержался разок дольше обычного, что с того? Короче говоря, Пашка тогда ни о чем таком не догадался. И все равно я не знала, куда девать глаза.
Ночью долго не могла уснуть. Подойдя к окну, смотрела на затянутое тучами неба. Вздыхала: надо же, ни одной звездочки! Плохой знак. Ох, плохой…
Вернувшись в кровать, свернулась калачиком и неожиданно почувствовала себя такой опустошенной, старой, что наконец-то разревелась….
Рано утром уехала на дачу. Дел накопилось невпроворот, только они не отвлекали от тревожных дум о вчерашнем. Не могла я об этом не думать, про любовь взрослой женщины и парня молодого, никак не могла!
Вспоминала крепкие объятия Кости, его страстный шепот и чувствовала, как молодость и желание горячей волной разливаются по истосковавшемуся по мужской ласке телу. Возвращаясь, домой, предчувствовала встречу с Костей.
Не ошиблась: он ждал меня у подъезда. Несчастный, с глазами раскаивающегося грешника. Шагнув навстречу, загородил дорогу:
Скажете, чтобы ушел, - умру!
У меня нервно перекосило лицо:
Но я стара для тебя, понимаешь? Да и ерунда это все. Каприз!
Неправда! - почти выкрикнул он.
Теперь я стояла перед выбором: быть с любимым, но потерять, сыт или сохранить семью, оставив все как прежде? И то, и другое меня не устраивало но ведь нужно было что-то решать!
Шагнув вперед, схватил меня за плечи: - Вы… Ты… Ты лучше всех, слышишь?! И я тебя люблю! Так сильно, что… В общем, больше жизни! «Ты ошибаешься, мальчик!» - хотела сказать я, но вместо этого вдруг уткнулась лицом в его плечо. Голова кружилась от счастья. Любит! Он меня любит!..
Спустя минуту мы целовались в подъезде. Как сумасшедшие. «Никогда не встречал такой женщины, - в перерывах шептал мне на ухо Костя. - С ума сходил с тех пор, как тебя увидел! Пашке завидовал, представляешь?! Только потому, что он мог быть с тобой сколько захочет! Смешно?»
Что я могла ему ответить? Что тоже все время ждала наших встреч? Что начала ходить к косметологу - в надежде, что смогу повернуть вспять проклятое время?
Поднимемся ко мне, - шепнула чуть слышно, - Пашка собирался вечером уходить на ночную дискотеку.
Ты, правда, хочешь, чтобы мы…
Запнувшись, он посмотрел мне в глаза. - Ну-у-у…
Очень, - кивнула я.
Это было правдой. Мое тело хотело его отчаянно, настолько, что все мысли и страхи улетучились из головы вместе со здравым смыслом. Да и как было его не хотеть? Такого молодого, красивого! С бездонными черными глазами, в глубине которых плескалась неведомая притягательная сила.
Теперь я уже знала, что не могу сопротивляться их безраздельной власти… Никогда не забуду нашей первой близости. От избытка восторженных чувств мы оба смеялись и плакали. И совсем не ощущали стыда - даже я при всей своей закомплексованности.
Проснувшись утром, долго смотрела на умиротворенное Костино лицо. И вдруг отчетливо поняла, что обречена любить его вечно. Только его и никого больше.
Несмотря на разницу в пятнадцать лет и всю абсурдность своего поведения. Одного лишь боялась - разговора с сыном. И все-таки он состоялся. В то же утро. Костя нарочно Пашку дождался, хотя я настаивала, что ему лучше уйти.
Когда Пашка узнал, что произошло, поначалу лишился дара речи. Потом посмотрел на друга с искренним недоумением:
Зачем тебе это?! Ну, скажи! Ты знаешь, как относятся у нас к подобным связям!
Это не связь! - перебил его Костя. - Это любовь! И мы… Мы скоро поженимся.
Чего-о-о?! - вытаращил глаза Пашка. - Ну, вы вообще! Совсем из ума выжили? Да над вами весь свет будет потешаться!
А мне плевать, что и кто будет говорить про любовь взрослой женщины и парня! - спокойно произнес Костя. - На все плевать!
Поня-а-атно… - насмешливо протянул сын. - А детишек? Детишек тоже будете рожать? Или ты меня усыновишь?
Перестань! Конечно, тебе кажется нелепым, что я люблю твою мать. Но это так, и тебе придется с этим смириться.
Мое тело хотело его отчаянно. Настолько сильно, что все мысли и недавние страхи улетучились из головы. О каком здравом смысле можно говорить, когда женщина влюбляется до потери пульса? И неважно, что возлюбленный ненамного старше твоего ребенка.
Ни-ког-да! - по слогам произнес Паша и вышел из кухни, громко хлопнув дверью.
Тебе лучше уйти, - всхлипнув, сказала я Косте. - Пусть он немного успокоится, подумает. Ему ведь труднее, чем нам, правда?
Проводив любимого, отправилась в ванную. «А если Паша прав? - думала, стоя перед зеркалом. - Посмотри на себя! Ну! Запавшие щеки, размазанный макияж, закрашенная седина. Кого я хочу обмануть?
Может, стоит остыть и понять, наконец, что мое место на диване перед телевизором, а не рядом с молодым парнем? Какая к черту любовь взрослой женщины и парня молодого! Разве люди поймут? Даже сын - и тот не понял. Ни меня, ни Костю. И это ужасно».
Смыв с лица остатки косметики, я уныло поплелась в комнату. Подойдя к двери Пашкиной комнаты, постучала, попросив впустить. Но он мне не ответил.
Ну и ладно, - обиженно произнесла я. - Можешь злиться, раз у тебя нет сердца…
С тех пор прошло восемь месяцев. Мы с Костей расписались и живем в квартире моей двоюродной тетки. Она единственная, кто нас понял.
Хотя… Вчера позвонил сын, сказал, что уже не злится и хотел бы встретиться. Не только со мной, но и с Костей.
Приезжай! - обрадовано ответила я.
И едва не разревелась от счастья…
2015 — 2016, . Все права защищены.
